Таёжная кладовая. Сибирские сказы. Таисья Пьянкова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ стороной прикинется, тут у неё и в Петровки – зимовки…

      Вот вы послушайте сюда, какое дело однораз на рубке получилось.

      У хозяина вырубки к тому времени с большими властями заминка вышла. Остановили вырубку. Главный народ по хозяйствам своим до поры разошёлся, а двое парней, это Иван Маркелов да Федунька Величко, на вырубке остались сторожевать. Было велено им, от нечего делать, дрова хозяину на зиму запасать.

      Ивана-то Маркелова хозяин оставил на делянке потому, как он безродный был, один. А Федуньку – по-свойски… Роднёй ему Федунька приходился. Так, седьмая вода на киселе… Но хоть из-под куста ягодка, а всё – малинка.

      Оно, Федуньку-то, похаять грех. Вровень с другими мужиками топором гукал, рубил лес до сырой горбицы. А только выкладку имел пакостливую – шибко до девчат был прыгун. Сегодня одной голову закрутит, завтра другой… Уж больно умел он, нечистая сила, играть на девичьем сердце… А красивый был, холера! После него мужики на себя и глядеть не хотели.

      Изводил девчат, тот Федунька, прямо убей! А самому хоть бы хны!

      Только зубы скалит.

      – Ничо, – говорит, – пущай поплачут. Через слёзы отпущение приходит. После маво причастия и попу делать нечего.

      Многих девчат таким-то манером Федунька причастил.

      За эти святые замашки бивали его ребята, и не единожды. Да дураку – не в дугу… Знать, и на делянке его хозяин не столько по родне оставил, сколько хотел охоронить от длинных рук.

      Так нет! Не бросит сверчок свою песню, покуда не ошпарят.

      Сидят как-то оба-два сторожа на вырубке, костерок охаживают, зорьку вечернюю переводят на пустопорожние разговоры: старое выбивают, новое приколачивают; одно тянут, другое корнают…

      Может, и давно бы услышали в лесу девичью песню, да комарьё одолело. Покуда отмахивались, она, песня-то, слышат, вдоль вырубки поплыла.

      Иван Маркелов не был вертопрахом, а и его за живое взяло: уж такой голос шёлковый стелется по лесу! Напарник же Иванов даже стойку дал.

      – Кому бы это, – елозит, – в такую пору песни разводить за пять вёрст от села?

      Ивану бы лучше прислушаться к той песне закатной, к тому голосу странному, к словам тем не деревенским, да он Федуньку отговаривать принялся:

      – Чего прыгаешь? Мало ли тут девок по ягоды ходит?

      – Какие тебе ягоды! Ягоды ему… Ты гляди, солнце-то рогом землю роет!

      – Ты чо ерепенишься? – перечит прыгуну Иван. – Не к лешему же на свиданку подалась девка? Тут, окромя нас с тобой, одна зуда комарья.

      – Может, эта песня до меня рвётся? – вовсе сморозил Федунька.

      А Иван сдуру-то и подъелдыкни:

      – Вишь вон, и то… Девка-то у костерка нашего крутится. Право, для тебя голосянку тянет.

      Федунька вроде бы сел, притих, а сам всё ухо топориком держит. В лесу тоже поумолкло, чуть только звенит комарьё.

      Ну и ладно. Стали они опять огонь шишкарём потчевать, разговоры настраивать… СКАЧАТЬ