Таёжная кладовая. Сибирские сказы. Таисья Пьянкова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Лизка, не залучённая покуда сердечными тайнами в догляд подружкам, попридержалась на дороге и, забытая всеми, в заревой тишине свернула к старице.

      А Чугунок в кузнице своей выколачивал шкворень для парной брички, прислонённой без колёс к навесу, где лежала куча берёзовых углей да охапка хворосту у кедровой поленницы.

      Хватил Чугунок готовый шкворень клещами поперёк, сунул в шайку с водою. Зашипело, заурчало, обдало кузнеца едким паром. Выхватил кузнец шкворень из шайки и отошёл к порогу – дохнуть ночного воздуху. За порогом Лизавета стоит, кофту теребит.

      – Чего тебе? – озлился Чугунок. – Мать, што ли, потеряла?

      – Батюшки! – отступила Лизавета. – Злой-то какой! Воды бы дал…

      – На чурбане вон… пей!

      Напилась Лизавета, ковшик повесила. Утёрлась краем платка, а дальше и не знает, что делать. И Серёга дела не видит. Мнётся, на девку поглядывает.

      – Ты уж невеста, – говорит.

      – Невеста, – соглашается Лизавета.

      – Да. Идёт времечко, – вздыхает кузнец.

      – Идёт, – откликается…

      – Поди жениха уж подглядела?

      – Жених – не жених, да не надо б двоих…

      – Складно!

      – Кому складно, кому накладно…

      – Оно так…

      Постояли, помолчали… Знать, было об чём. Беда-то разная, а горе одно.

      – Пойдём, Лизавета, – зовёт кузнец, – повечеряй со мною, одному-то в горло ничего не лезет, а там я тебя провожу.

      Согласные, ушли в пристройку.

      Тишина укрыла кузню закатным крылом. Только медовый серпень на холодной заре шелестел отавой, да грачёвый грай за яром полоскал озимые чёрным вихрем.

      …Уж и кукушка давно подавилась ячменным зёрнышком[12], и медведь лапу омочил[13], и пожнанный хлеб на овины свезли, а кузнец всё носа не кажет на женин двор.

      В Чернышихиной избе туман густой поселился: семейные ходят, друг дружку не видят. Ни ветерка свежего, ни лучика светлого…

      Завтра – Успенье[14], а они его празднуют уже восьмую неделю.

      Вечером Фёкла квашню поставила, молоко в кринки сцедила, подойник на шесток опрокинула, кликнула Зинку с чердака, где горевуха бобы шелушила, и потянула её за собой.

      – Пошли, что ли, чёртово семя. Будет когда конец муке моей? И спихнуть-то тебя, паразитка, не могу. Навязалась на мою голову… Ступай! Иди! В ноги падай!

      Зинка было заупрямилась:

      – Ай не видно те, маманя? Седло-то не по коню. Чужая ложка рот дерёт.

      Фёкла себя ажно по ляжке хлопнула:

      – Во, рассудила! Дура и есть. Да где тебе, дуре, понять, какой ложкой хлебать? Идём, говорю! Не то обоих вас прокляну!

      Пошла угревая за матерью, как тоска за пьяницей. Подходя к кузнице, Зинка опять оробела: «Не пойду и не пойду». Фёкла канителится, а девка своё:

      – Хоть убей, не пойду.

      Во СКАЧАТЬ