я открываю глаза, над моей головой простирается желтое полотно зонта. Рикардо нигде поблизости не видно. Я потягиваюсь, стряхивая с себя сонливость. Мой нешибко образованный красавец обнаруживается в воде. – Откуда зонтик? – улыбаюсь ему я. Он подплывает ближе с грацией Ихтиандра. – У штрумпфов одолжил. Ты бы иначе солнечный удар заработала. Подобное проявлении заботы не может не трогать. – Спасибо. – Иди сюда. Рикардо тянет меня за собой. Я погружаюсь в прохладную изумрудную воду. Необыкновенное ощущение легкости и невесомости наполняет меня такой бурной радостью, что хочется закричать во все горло. Как же хорошо! «Слишком хорошо» поправляет наверху кто-то невидимый, решив отщипнуть от пирога моего восторга щедрый ломоть. Слева от меня на волнах покачивается круглый зеленый островок сантиметров двадцать в диаметре. «Интересная водросль», замечает мой пытливый мозг, а любознательная ладонь уже тянется, чтобы испробовать незнакомое растение на ощуп. Водросль оказывается мягкой, желеподобной и подлой. За легкое прикосновение она мстит болезненным ожогом. Я невольно вскрикиваю, сжимая пострадавшую ладонь. – Что случилось? – Рикардо подплываает ближе. Жжение усугубляется, боль тонкими иголками пронизывает всю кисть. Я испускаю протяжный стон, сжимая зубы, чтобы не расплакаться. – Медуза ужалила? Плыть можешь? Держись за меня. Я хватаюсь за него здоровой рукой и он помогает мне добраться до берега. – Зеленая водросль, – объясняю я Рикардо, осматривая стремительно опухающую ладонь. – Светлана, сariño, это не водросль, это медуза. Они тут переодически попадаются. Ну, если медуза, то это в корне меняет дело. Не каждому латвийцу выпадает на своем веку быть ужаленным медузой. Расценим как ценный экзотический опыт. Если бы носительница этой ценности, левая рука так не саднила, было бы вообще замечательно. – Очень больно? – участливо осведомляется Рикардо. – Угу, – киваю я, жмурясь, чтобы не пропустить прущие наружу слезы. – Знаешь, если одно средство, но несколько.. специфическое, – не очень уверенно произносит он. – Отрубить руку и не мучиться? – Нет, надо на нее пописать. «The cat misses and pisses» выдают закрома памяти. Я недоверчиво оглядываюсь на Рикардо. Он молча пожимает плечами. – Ты серьезно? – продолжаю сомневаться я. – Угу. Народное средство. Боль сразу проходит. Проверено на личном опыте. Я перевожу взгляд на красную раздувшуюся ладонь. – Я могу тебе помочь, если хочешь, – вызывается герой. Романтика диких прерий. Смельчак спас девушку от верной гибели. Вырвал из лап голодных людоедов? Уберег от полчища разъяренных индейцев? Почти угадали. Он пописал ей на ладошку. С этого трогательного момента их чувства к друг другу вспыхнули с невиданной силой. – Спасибо, я как нибудь сама. Если, конечно, пол писающего не принципиален. – Да нет, конечно. Я направляюсь в туалет, проклиная свою чрезмерную любознательность. Дернул меня черт щупать всякую плывучую гадость! А ведь в первый день своего
СКАЧАТЬ
