Самолет тронулся.
Планер жалобно заскрипел.
Каждый кусок дюраля, каждый винтик, каждая заклепочка жаловалась, что им до смерти надоело болтаться в небе и хочется больше не покидать землю, пойти на переплавку и возродиться в чем-то более спокойном – хоть в пивных жестянках. Впрочем, я никогда не интересовался, льют ли пиво в емкости из вторичного алюминия.
– А вы что – знаете татарский?
– Откуда мне знать, я не татарин. Но некоторые имена известны. Так почему эта маленькая злючка – Рушания?
– Потому что так написано на бейдже, который прицеплен ей на грудь. Почему вы не прочитали?
– Потому что я на ее грудь не смотрел.
– А на мою смотрели.
От женщины не укрывался ни один взгляд.
Это казалось даже забавным.
Нам предстояли всего пять минут предполетных разговоров и от силы десять послеполетных, разделенные четырьмя часами сна.
Мы не имели потребности знакомиться, друг для друга оставались безымянными.
Между нами не существовало словесных границ, устанавливаемых знанием или перспективами.
Я мог отвечать как угодно и ответил то, что думал:
– Потому что у вас есть грудь, а у нее – нет.
Треща и раскачиваясь, «Боинг» доехал до края перрона, свернул на рулежную дорожку.
– Но она не виновата в том, что у нее слишком маленький бюст.
– Как и я в том, что люблю женщин, у которых бюст не слишком маленький.
Говорить можно было все.
– А лучше – совсем не маленький. Как у вас.
Соседка прожевала конфету, я протянул следующую.
– С вами ясно, – она кивнула, разворачивая хрустящий фантик – Но почему она так не любит вас?
– Я для нее чересчур хорош, вот она и бесится.
– Надо же…
Женщина посмотрела на меня непонятно.
– Для сорокашестилетнего женатого мужчины у вас очень незаниженная самооценка.
– А зачем занижать ее самому? – парировал я. – Для этого всегда найдутся желающие.
– Браво.
Она хлопнула в ладоши.
Отставная учительница встревоженно повернулась в нашу сторону.
– Мне нравится динамика нашего знакомства, – ало улыбнулась соседка.
– Мне тоже.
В иллюминаторе медленно ползла назад давно нестриженная трава, из которой торчали остатки конструкций непонятного назначения – самолет катился вдоль полосы к ее дальнему концу. Навстречу нам взлетел «Як-42», тоже в цветах «Татарстана»: местный авиаотряд давно прогулял последний «Ан-24».
– И, кстати, милая Рушана любит вас не больше, чем меня, – продолжил я. – Она ведь вам не предложила своих драгоценных… «вкусняшек».
– Именно что вкусняшек. Я, кстати, тоже не выношу это современное слово. А что касается «больше – не больше»… Меня вообще не любят СКАЧАТЬ