Двадцатый век Натальи Храмцовой. Геннадий Алесандрович Дёмочкин
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Двадцатый век Натальи Храмцовой - Геннадий Алесандрович Дёмочкин страница 16

СКАЧАТЬ этого самого Могулу. Потом она была у нас дома и рассказывала, как прошла операция (мне было страшно интересно). Когда операция кончилась, она пришла в себя и спросила: «Я лежу в больнице, а когда же мне будут делать операцию? Вы знаете, я сейчас была в таком дивном саду, цвели все фруктовые деревья и был такой запах, что у меня даже голова чуть-чуть кружится. Ну давайте уже, режьте».

      Он сидел у её постели, держал её за руку и тихонько рассказывал, как она входит в сад, как поют птицы… И рассказывал он ей это всё больше часа. Столько, сколько длилась операция.

      Куда делся потом этот Могула, я не знаю.

      Папа долго на меня не обращал внимания. Маленькую он меня жалел, если я плакала. Волновался, если я болела. Но я ему совершенно не была интересна. И вот очень хорошо помню… Мне девять лет. У нас топится печка, маленький диван стоит. И отец наизусть с увлечением читает моему брату Вадьке «Песню про купца Калашникова». Я тут верчусь со своими куклами и потом начинаю плакать. Папа взволнованно спрашивает: «Почему ты плачешь?» – «А мне их жалко». – «Кого их?» – «Обоих. Кирибеевича и купца Калашникова».

      И вот тогда первый раз появился интерес: то есть это не кукла, а человечек, который может и переживать, и жалеть. Вот с тех пор папа уже довольно осмысленно читал мне стихи. Правда, он не знал детских стихов. Это были Северянин, Бальмонт, Блок. А я ещё достаточно хорошо всё запоминала…

      Почему я не люблю шахматы? Потому что это был некий род ревности. Потому что тогда папа не обращал на меня внимания совсем, я ему была не интересна. А когда он читал мне стихи (тоже не обращая на меня внимания), мне было хорошо.

      Что в нашей семье было необычного – можно было спрашивать обо всём. И никто бы не одёрнул: тебе это знать не положено. Причём, если мама иногда лукаво уклонялась, то отец чаще всего в доступной форме всё объяснял. (Но если новый мальчик мне, например, понравился, маме это можно рассказывать, а папе нельзя, ему это неинтересно).

      Один раз папа меня осудил.

      Я училась в пятом классе, подошла к нему и спросила: «Папа, а что такое гамлет?» Папа посмотрел и сказал: «Ты что, дура, не читала?» (Он забыл, что я учусь в пятом классе. Ну как же: «Гамлета» не читать!). Я прочитала «Гамлета» с восторгом, как детектив!

      И поскольку можно было спрашивать всё, я однажды спросила: «Папа, а зачем убили царскую семью? Ну царь – он был враг. А вот детей зачем убили?» И папа очень подробно рассказывал, что это был прецедент: если оставить кого-то из семьи (здесь он лукавил, он знал, что были наследники), кто-то мог попробовать возродить трон. Так что и вопросы свои, и ответы многие помню.

      Папа был очень несдержан в словах. Потому что, когда он, отсидевши три месяца в тюрьме, пришёл и стал рассказывать, как директора лётной школы, где он когда-то работал, на его глазах тащили избитого и связанного, а его голова билась обо все ступеньки… Или как били отца моей школьной подруги (мы за одной партой с ней сидели, я Ольге так и не рассказала никогда СКАЧАТЬ