Пока цветет сирень. Милана Евгеньевна Корнеева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ 16 исполнилось, два месяца как, а Маша на три года раньше родилась. И повадился за ней ухаживать один кавалер. Странный он уж больно был и неразговорчивый. Кто-то мне про него говорил, что он ей стихи пишет. Вот только Машка скрытная стала и ничего мне не рассказывала. Я как ни спрошу, а она одну бровь поднимет и надменно ответит: «Ты, Аня куда идёшь, петь? Вот и иди! А свой нос не в свои дела не суй!» – и уходила в комнату, со своей зловредной прической.

      Она заметно похорошела за несколько лет. Да и была единственной блондинкой в нашей семье. Ей все говорили: «Маш, тебе бы с такой внешностью актрисой быть!», но она презрительно фыркнет только и скажет: «Нечего дурью голову забивать! Надо серьезным делом заниматься, а не юбкой крутить!» И с этими словами всё в мою сторону косилась. Но я на ее «язвы» не обращала внимания. Я-то знала, что лучше искусства нет ничего. Она, конечно, признавала, что я пою хорошо, но характер есть характер. И потому мне очень не хватало Кати, нашей Кати, которая уже стала мамой. С ней мы всегда могли поговорить по душам. И не знаю, почему так сложилось. То ли от того, что мы обе неродные дети были в этой семье, то ли ещё отчего.

      А я Машиного ухажера так и прозвала «кавалер». Всё ходила ее задирала, когда она особо вредничала:

      – Ну, что, поди опять твой кавалер придёт серенады петь? – затем щипала ее за руки и убегала. Она, ух как злилась, крича мне вслед:

      – Ну, погоди, Нюрка! Я тебя ещё догоню! Ох, не порадуешься!

      А я ей, забираясь в сколоченный Сашкой шалаш на яблоне:

      – Злыдня—злыдня! Тебе курица не достанется!

      В этом году, я стала часто готовить. Маме было очень тяжело, и мы с Машей распределили хозяйство на двоих. Она стирает, я готовлю, она убирает, я глажу, и так каждый день. Мать с отцом приучили нас к порядку. А по воскресеньям Катя с Толиком приезжали, да с маленьким, грудным Федей.

      И вот как-то Маша мне говорит:

      – Аня, сходи в керосиновую лавку, света совсем нет.

      И я иду. Таракановка ещё холодная, весна в этом году выдалась поздняя. Воздух дарит то запах воды, то дым из чьей-то печи. И так тебя разморит от яркого солнца после долгой зимы, что думаешь: «Вот тут бы прямо и заснула, посреди улицы». Время послеобеденное, на улицах мало, кого встретить можно. Только, если мальчишки-сорванцы какие играют в откуда-то раздобытый мяч. Захожу я в керосиновую лавку, а там один и тот же продавец, уж лет 20 здесь работает. Старенький, сухонький Тимофей Матвеевич. Он уже плохо слышит, потому я заходила и громогласно заявляла: «Дядя Тим, мне керосину!»

      И он знал уже, сколько кому этого керосина надо. Мне он всегда был рад. Говорил: «Ааа, егоза пришла! Как живёшь, егоза?» , затем отдавал мне керосин в склянке и не дождавшись моего ответа, уходил к себе в подполье. А я возвращалась, стуча каблуками новых туфель, купленных Машей на небольшом рынке возле Ленинградского шоссе. И домой сразу идти неохота, дай, думаю, зайду в армянский дом к моей однокласснице Марьяне.

      С ней мы подружились не сразу. Только, класса СКАЧАТЬ