Театр и жизнь. Записки старой провинциальной актрисы. Маргарита Анатольевна Оконечникова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ уже во второй класс. И мы учились уже в другом месте. Сельсовет выделил нам комнату в своем помещении. Сельсовет находился где-то посередине Андрюшино. Конечно же, в первый день я опоздала. Я забыла сказать, что у меня болело еще и правое ухо (продуло, когда «летели» по Ладоге – видно, я валялась в кузове на левом боку), поэтому мамочка надевала мне даже в помещении шапку.

      Входит в класс медсестра:

      – Снимай шапку, будем смотреть вошек.

      Ни у кого, в том числе у меня, ничего не нашли (не зря мне мама каждое утро над зеркалом чесала голову). Тогда решили гребешком почесать всем нам головы. И именно у меня из головы выскочила нежеланная и помчалась к краю зеркала. Вот и еще минус «в мою пользу».

      А что делалось после войны, Господи! Перед медосмотром в начале школьного года весь Ленинград сидел днем на подоконниках (самое светлое место в доме), и мамочки таскали у доченек гнид, разбирая по волоску каждую прядку. Всё лето их чада были в пионерлагерях, купались, мерзли, и этой нечисти на волосах появлялась тьма, хоть стригись – а ведь жаль стричься! Вот и сидел весь Ленинград на подоконниках, смешно вспомнить.

      Учительница у нас во втором классе была другая, более строгая, задавала нам много стихов наизусть. И тут выяснилось, что я от природы читаю стихи лучше остальных. И на каждом празднике или перед ним, если в свежей газете было что-то примечательное, меня освобождали от урока и запирали в тишине, чтобы выучила срочно.

      Одно не забуду никогда. Уже в третьем классе, опять в большой школе у погоста… нет! Во втором классе! 27 января 1944 года, день снятия блокады, в газете был отрывок из поэмы Ольги Берггольц о шофере, который вез через Ладогу хлеб в Ленинград:

      И было так: на всем ходу

      машина задняя осела.

      Шофер вскочил, шофер на льду.

      – Ну, так и есть – мотор заело.

      Ремонт на пять минут, пустяк.

      Поломка эта – не угроза,

      да рук не разогнуть никак:

      их на руле свело морозом.

      Чуть разогнешь – опять сведет.

      Стоять? А хлеб? Других дождаться?

      А хлеб – две тонны? Он спасет

      шестнадцать тысяч ленинградцев.

      И вот – в бензине руки он

      смочил, поджег их от мотора,

      и быстро двинулся ремонт

      в пылающих руках шофера.

      Вперед! Как ноют волдыри,

      примерзли к варежкам ладони.

      Но он доставит хлеб, пригонит

      к хлебопекарне до зари.

      Шестнадцать тысяч матерей

      пайки получат на заре —

      сто двадцать пять блокадных грамм

      с огнем и кровью пополам.

      Строки эти врезались у меня прежде всего в сердце и сопровождали меня всю жизнь. С ними я и к Марии СКАЧАТЬ