Великие судьбы русской поэзии: Начало XX века. Евгений Борисович Глушаков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сценическим движением. А в середине февраля отбыла с труппой на гастроли. Блок, противившийся её отъезду, воспринял его как разрыв:

      О доблестях, о подвигах, о славе

      Я забывал на горестной земле,

      Когда твоё лицо в простой оправе

      Передо мной сияло на столе.

      Но час настал, и ты ушла из дому.

      Я бросил в ночь заветное кольцо.

      Ты отдала свою судьбу другому,

      И я забыл прекрасное лицо.

      Летели дни, крутясь проклятым роем…

      Вино и страсть терзали жизнь мою…

      И вспомнил я тебя пред аналоем,

      И звал тебя, как молодость свою…

      Я звал тебя, но ты не оглянулась,

      Я слёзы лил, но ты не снизошла.

      Ты в синий плащ печально завернулась,

      В сырую ночь ты из дому ушла.

      Не знаю, где приют твоей гордыне

      Ты, милая, ты, нежная, нашла…

      Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,

      В котором ты в сырую ночь ушла…

      Уж не мечтать о нежности, о славе,

      Всё миновалось, молодость прошла!

      Твоё лицо в его простой оправе

      Своей рукой убрал я со стола.

      Эти стихи обидели жену поэта. Любовь Дмитриевна полагала, что кольцо бросил он сам и куда раньше – в пору увлечения Незнакомкой. А потом появилась и Волохова… Пожалуй, так. Но ведь ещё прежде был Андрей Белый, а до и после – непрекращающаяся нервотрепка их семейного разлада.

      С отъездом Любови Дмитриевны неустроенность Блока стала ощутимее, заметней. Из Гренадёрских казарм – от матери с отчимом, они ещё в 1906-м перебрались на Лахтинскую улицу. Но там что-то не заладилось, и через год – новая квартира уже на Галерной. Теперь и тут пусто: жена уехала. Ну, а Волохова не любит, и по всему видно, что она – чужой, и душевно, и духовно чужой ему человек.

      Люба изредка пишет. Он отвечает и просит вернуться: «Беспокоюсь о тебе, думаю постоянно о тебе. Жизнь тащится зачем-то, – и ты зачем-то в каком-то Боржоме; я совершенно уверен, что тебе там делать нечего… Что за охота проваливаться где-то на краю света с третьесортной труппой?» С жестокой прямотой лишая супругу столь милых для неё артистических иллюзий, Александр Александрович вновь и вновь убеждает Любовь Дмитриевну, что истинное её призвание – быть с ним.

      В одном из самых странных загадочных писем этой поры Блок написал то ли о своих Шахматовских переживаниях, то ли о чём-то вообще вневременном и нездешнем: «И бесконечная даль, и шоссейная дорога, и всё те же несбыточные, щемящие душу повороты дороги, где всегда был один и в союзе с Великим и тогда, когда ты не знала меня, и когда узнала, и теперь опять, когда забываешь. А то – всё по-прежнему, и всё ту же глубокую тайну, мне одному ведомую, я ношу в себе – один. Никто в мире о ней не знает. Не хочешь знать и ты. Но без тебя я не узнал бы этой тайны. И значит, к тебе я относил слова: «За всё, за всё тебя благодарю я…», как, может быть, всё, что я писал, думал, чем СКАЧАТЬ