польский автобус привёз Аллу и её брата в Брюссель, ей было восемнадцать, а брату шестнадцать лет. Их поселили в центре по приёму беженцев – бывшей казарме, где, кроме них, находилось еще десять беженцев и велись вялые работы по капитальному ремонту санузлов. В первую же ночь они выпрыгнули через окно и пошли блуждать по городу. Они шли бездумно и бесцельно, следуя указателям, ведущим в центр города. Иммигрантские кварталы – грязные, глухие, безобразные своим видом выставленного напоказ запущения – сменились ярко освещенными центральными улицами. (Алла всхлипнула; она была убеждена, что, если бы они тогда остались в казарме, её брат остался бы жив). Они зашли в первое попавшееся открытое кафе. В кафе сидели три немолодых грузина. Грузины пригласили их к столику, накормили и предложили ночлег на втором этаже дома, по их словам, населённого мигрантами. Алла смутно помнила фосфоресцирующий блеск черных глаз, плотоядные губы и заверения в отцовской любви одного из грузин. Брат умолял её не соглашаться на ночлег. Но они уже едва переставляли ноги от усталости; Алла, как старшая, решила принять предложение. Они поднялись вместе с грузинами на второй этаж и зашли в пустую комнату. На полу лежали грязные матрасы. Один из грузин позвал брата в коридор, двое других набросились на Аллу. Она рванулась испуганной ланью, освободилась на несколько секунд от тяжёлых, вяжущих и закрывающих рот рук и истошно закричала. Брат оттолкнул своего пьяного конвоира от двери, вбежал в комнату и разбросал грузинов по углам хлесткими ударами кулаков и локтей. Те, пьяно огрызаясь и кряхтя, выползли один за другим из комнаты. Дом затих. Алла с братом провели остаток ночи в комнате: идти им больше было некуда. Алла во сне тесно прижималась к брату, его тёплое тело согревало её и унимало дрожь – могла ли она подумать, что на следующий день она будет рыдать, держа в руках это же, но уже холодное тело? Алла несколько раз повторила этот вопрос, как бы пытаясь полностью донести до меня весь его непостижимый ужасный смысл. Я крепче обнял её и поцеловал в мокрое от слёз лицо. Следующим утром грузины пришли звать юных беженцев на завтрак. На столике в кафе дымилась огромная яичница. Из двадцати свежий яиц, уточнил вчерашний насильник с доброй усатой улыбкой. Грузины сдвинули столики, разломали на толстые куски каравай белого хлеба и сели за стол вместе с ними. Алле на минуту стало плохо, на смену острому чувству голода, к горлу подступила рвотная судорога – ей показалась странным, что они снова сидят за столом в том же кафе, как будто ничего не изменилось после страшной ночи. Во время еды грузины предложили брату работу на стройке. Алла вместо ответа пристально и озабоченно посмотрела на брата. Почему она тогда не удивилась крайней бледности его лица, спрашивала она себя. Брат переспросил адрес, и, не притронувшись к еде, встал из-за стола. Они вместе вышли из кафе, брат поцеловал Аллу в щёку, но это был не обычный лёгкий поцелуй;
СКАЧАТЬ
