Новые переводы. «Луч микрокосма», «Самозваный царь Степан Малый». Петар II Петрович Негош
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Новые переводы. «Луч микрокосма», «Самозваный царь Степан Малый» - Петар II Петрович Негош страница 3

СКАЧАТЬ бросается в него волнами,

      страхом гибели его пугает,

      хочет потопить в кипучей бездне.

      Поразил, Господь, Ты злую силу,

      не принявшую Твои законы,

      ужасом наполнившую мрачным

      горизонт наш и судьбину нашу!

      Ночью страшной, бурной, разъяренной

      пред очами вдруг лучи блеснули,

      будто ангельский был слышен голос:

      «Я в душе твоей, злом помраченной,

      образ славы и огня бессмертья,

      знаю я, что вас, людей, сгубило.5

      Понапрасну страстного поэта

      с божеством равняют, величают —

      я один лишь мрак ваш проницаю,

      достигаю и до врат небесных».

      Расскажи, бессмертное созданье,

      про твое внезапное паденье

      и во времени твое плененье,

      во плачевной, горестной юдоли:

      нечестивая какая сила

      разлучила тебя с вечным Богом

      и закон Его в тебе попрала,

      отчего гнев вечного Владыки

      противу тебя так распалился?

      Про твое несчастье мне поведай!

      Ужас весь внезапного паденья

      ты никак постичь не можешь, смертный!

      Тяжкого мучения мы жертвы

      из-за пагубного преступленья.

      Забываем мы свое наследство,

      бытия довременного благо,

      счастия бессмертного источник,

      райские поля и их блаженство,

      взгляд Творца, нас к жизни выводящий, —

      всё забвенье злое поглотило.

      О бессмертья искра, вырвись к свету

      из застенков роковой темницы,

      воспари на лёгких крыльях света,

      с вечной жизнью пламенною слейся;

      с глаз моих ты убери завесу,

      непрозрачный смертоносный полог;

      взоров мысленных пусть не коснется

      безрассудство мятежа людского —

      устреми их ввысь, к полям блаженства,

      к освященной храмине творенья.

      Там большую колыбель увижу,

      зыбку вечности, её начало;

      вечность поднимается на крыльях,

      улетает вдаль, в простор бескрайний,

      и скрывается от наших взоров;

      взгляду человека невозможно

      в вечность неприступную проникнуть,

      где рождаются миры, светила,

      где бессмертные роятся духи,

      совершается зачатье мира.

      Уведи меня в простор небесный,

      где возникла ты и зародилась,

      увидать блаженные жилища,

      следом за архангелом летая

      на крылах бессмертия и света

      под знаменами небесной славы —

      славы светоносной, милосердной;

      заключённого в сем смертном теле

      ты меня и здесь сопровождаешь —

      по трясинам горестной юдоли.

      «Я и есть в тебе бессмертья искра6, —

      говорит мне светлая идея. —

      К вечному снесу тебя огнищу,

      от которого я прилетела,

      только сбрось телесные оковы,

      отряхни прах немощного тела,

      не стенай под СКАЧАТЬ



<p>5</p>

Знаю я, что вас, людей, сгубило.

Поиск причины грехопадения и его последствий представляет смысловой стержень поэмы. Святоотеческая литература содержит множественные истолкования первородного греха. Вот что, в частности, пишет о первородном грехе соплеменник Негоша, живший в XX веке известный сербский богослов преподобный Иустин (Попович):

«Подобно тому, как зависть диавола к Богу явилась причиной грехопадения на небе, так его зависть к человеку как богообразному Божию созданию явилась мотивом к пагубному падению первых людей <…>

Второй причиной, или, лучше сказать, со-причиной грехопадения наших прародителей, была их свободная воля <…> Хотя Ева пала по прельщению сатаны, это произошло не потому, что якобы она должна была пасть, а потому, что [сама] захотела: нарушение Божией заповеди ей предложено, а не навязано <…> Примеру Евы последовал и Адам. Как змей уговаривал Еву вкусить от запрещённого плода, но не вынуждал её, потому что не мог, так Ева поступила и с Адамом. Он мог не принять протянутого Евой плода, но сделал это и преступил Божию заповедь».

В своём комментарии на изложенное далее у преп. Иустина учение о последствиях первородного греха современный комментатор А.А.Зайцев замечает, что преподобный не вполне точен в своём изложении православного учения, будучи под влиянием блаженного Августина и русских дореволюционных систем догматики. Комментатор уточняет, что «наследуется не сам грех как таковой и не личная ответственность (вина) за него. Наследуется следствие личного греха Адама – общечеловеческая повреждённость природы, то есть её смертность, тленность, страдательность, наследуя которую, каждый человек наследует вместе с тем и почти непреодолимую (в силу несовершенства личного произволения) склонность к совершению греха. Как писал преп. Марк Подвижник, «преступление, будучи произвольное, никем не преемствуется поневоле, но происшедшая от сего смерть, будучи понудительною, преемствуется нами и есть отчуждение от Бога» (преподобный Марк Подвижник. Слова духовно-нравственные. Сергиев Посад, 1911. С. 105). Такое понимание следствий грехопадения является в святоотеческой литературе, можно сказать, общим местом. «Налицо несомненный консенсус в греческой патристической и византийской традициях относительно отождествления наследия грехопадения как наследования смертности, а не греховности, которая видится лишь производной от смертности» (Мейендорф Иоанн, протоиерей. Византийское богословие: исторические тенденции и доктринальные темы. Минск, 2011. С.255) Цитируется по книге Преподобный Иустин (Попович). Собрание творений в четырёх томах. Том 2. Догматика Православной Церкви. Москва, 2006. С.228—232.

Сделано важное уточнение. Негош придерживается святоотеческой традиции, когда выводит грех из повреждённой смертностью человеческой природы; он много раз делает тленность и смертность общим пагубным наследием человечества, выдвигает это причиной несчастий человеческого рода. Например, так.

Каждый смертный, на земле рожденный,

собственной обителью владеет – храмом человеческого сердца, здесь, под сводом жалобы и грусти, под источенной страстями крышей, муки сразу всех времен гнездятся. Родовое горькое наследье

человек оставил человеку, и счастливейших оно отыщет

в их гармонии, чреватой смертью.

Или так:

…если бы Адама не сковали

цепи смерти, если б не предались

вместе с ним мы в пагубную жертву

смертности ужасному наследью!..

<p>6</p>

Я и есть в тебе бессмертья искра…

Диалог происходит между поэтом и его душой. Поэт уподобляет Бога (мировой разум, логос) огнищу (костру), а душу сравнивает с искрой или частицей этого костра (мирового духа, логоса). Искра не что иное, как бессмертная душа человека (частица), которая проистекает (вылетает) из мирового разума (костра, огнища).