Жизнь и судьба. Василий Гроссман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ пыль. Хотите на себя взять ответственность? И о вас скажут: сегодня по портрету, а завтра не по портрету, а Гетманову чем-то этот парень симпатичен или поступок этот ему нравится? А? Возьмете на себя?

      Через месяц или два Гетманов спросил у Мащука:

      – Ну как там тот стрелок?

      Мащук, глядя на него спокойными глазами, ответил:

      – Не стоит о нем спрашивать, оказалось, мерзавец, кулацкий выблядок – признался на следствии.

      И сейчас Гетманов, пытливо глядя на Мащука, повторил:

      – Нет, не шалость это.

      – Да ну уж, – проговорил Мащук, – парню пятый год, возраст все же учитывать надо.

      Сагайдак с такой душевностью, что все ощутили теплоту его слов, сказал:

      – Прямо вам скажу, у меня не хватает силы быть принципиальным к детям… Надо бы, но не хватает духу. Я смотрю: были бы здоровы…

      Все сочувственно посмотрели на Сагайдака. Он был несчастным отцом. Старший сын его, Виталий, еще учась в девятом классе, вел нехорошую жизнь, – однажды его задержала милиция за участие в ресторанном дебоше, и отцу пришлось звонить заместителю наркома внутренних дел, тушить скандальную историю, в которой участвовали сыновья видных людей – генералов, академиков, дочь писателя, дочь наркома земледелия. Во время войны молодой Сагайдак захотел пойти в армию добровольцем, и отец устроил его в двухлетнее артиллерийское училище. Виталия оттуда исключили за недисциплинированность и пригрозили отправить с маршевой ротой на фронт.

      Теперь молодой Сагайдак уже месяц учился в минометном училище и никаких происшествий с ним не случалось, – отец и мать радовались и надеялись, но в душе у них жила тревога.

      Второй сын Сагайдака, Игорь, в двухлетнем возрасте болел детским параличом, и последствия этой болезни превратили его в калеку – он передвигался на костылях, сухие тонкие ножки его были бессильны. Игорек не мог учиться в школе, учителя приходили к нему на дом – учился он охотно и старательно.

      Не было светила-невропатолога не только на Украине, но и в Москве, Ленинграде, Томске, с которым бы не советовались Сагайдаки об Игорьке. Не было нового заграничного лекарства, которого не добыл бы Сагайдак через торгпредства либо посольства. Он знал – за чрезмерность родительской любви его можно и должно упрекать. Но он одновременно знал, что грех его не смертный грех. Ведь и он, сталкиваясь с сильным отцовским чувством у некоторых областных работников, учитывал, что люди нового типа особо глубоко любят своих детей. Он знал – и ему простится знахарка, доставленная из Одессы на самолете к Игорьку, и травка, прибывшая в Киев фельдъегерским пакетом от какого-то священного дальневосточного деда.

      – Наши вожди особые люди, – проговорил Сагайдак, – я не говорю о товарище Сталине, тут уж вообще не о чем говорить, но и ближайшие помощники его… Они умеют и в этом вопросе всегда ставить партию выше отцовского чувства.

      – Да, они понимают: не с каждого спросишь такое, – сказал Гетманов СКАЧАТЬ