Скуки не было. Бенедикт Михайлович Сарнов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ верите Гитлеру? – Нет, не верю.

      – Вы верите Герингу? – нет, не верю.

      – Вы верите Геббельсу? – О, пропаганда!

      – А мне вы верите? – Минута молчанья,

      – Господин комиссар, я вам не верю.

      Все пропаганда. Весь мир – пропаганда.

      В устах пленного эсэсовца или разочаровавшегося в своих фюрерах офицера вермахта такое утверждение было оправданно и потому – допустимо. Но начальной строкой стихотворения («Сегодня я ничему не верю…») допрашивавший этих пленных «господин комиссар» говорит о том же уже ОТ СЕБЯ. Неужели и ОН думает так же, как эти пленные немцы?

      Да, именно так. В этом, собственно, состоит весь смысл, весь пафос этого стихотворения:

      Лошади едят овес и сено!

      Ложь! Зимой 33-го года

      я жил на тощей, как жердь, Украине.

      Лошади ели сначала солому,

      потом – худые соломенные крыши,

      потом их гнали в Харьков на свалку.

      Я лично видел своими глазами

      суровых, серьезных, почти что важных

      гнедых, караковых и буланых,

      молча, неслышно бродивших по свалке.

      Они ходили, потом стояли,

      а после падали и долго лежали,

      умирали лошади не сразу…

      Лошади едят овес и сено!

      Нет! Неверно! Лож, пропаганда.

      Все – пропаганда. Весь мир – пропаганда.

      Жизненный опыт «господина комиссара» проводит его к тому же окончательному и безоговорочному выводу, к тому же нигилистическому итогу, к какому пленных немцев 45-го года привел тотальный крах их «тысячелетнего райха».

      О том, чтобы такое стихотворение бдительные советские редакторы и цензоры «пропустили в печать», разумеется, не могло быть и речи. В таком виде его и в столе-то держать было опасно. И вот, предваряя – и заранее отметая – все возможные вопросы и обвинения он дает стихотворению заглавие: «ГОВОРИТ ФОМА».

      Мол, это вовсе не он, – не советский поэт, комиссар, майор советской армии и коммунист Борис Слуцкий утверждает, что «все – пропаганда, весь мир – пропаганда», а – Фома: тот, кто объявил, что не верит в воскресении Христа и не поверит до тех пор, пока сам не увидит ран от гвоздей и не вложит свои персты в эти раны, и чье имя (прозвище) – «Фома неверный» (то есть – неверующий) стало поэтому нарицательным.

      Вряд ли, конечно, он всерьез рассчитывал, что эта наивная уловка поможет ему это стихотворение напечатать. Не исключаю даже, что такой заголовок он дал ему в расчете на объяснение не с редактором или цензором, а со следователем: если бы дело дошло до допросов, заголовок этот помог бы ему, как это тогда у нас говорилось, «уйти в глухую несознанку».

      Такие мысли, я думаю, его посещали.

      В начальных строках другого тогдашнего своего стихотворения он даже прямо дал понять, что не исключает такую возможность:

      Покуда над стихами плачут

      пока в газетах их порочат,

      пока их в дальний ящик прячут,

      покуда в лагеря их прочат…

      Стихотворение о том, что «все – пропаганда, весь мир – пропаганда», безусловно принадлежало к той категории стихов, которые тогда, в 1957 году, СКАЧАТЬ