Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля. Дмитрий Гаврилов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мощной славой,

      Полон он песен,

       письмен на пользу,

      Разных заклятий

      и радостных рун.

      …

      Руны браги ведай,

      коль веришь чужой жене

      И хитрой измены не хочешь.

      На роге их режь

      и на кисти рук,

      И пометь на ногте “Науд”.

      Осени свой кубок,

      хранись от козней

      И брось в братину порей.

      Ведомо мне,

      что вовек ты не выпьешь

      С черными чарами меду.

      …

      Все они 23 были соскоблены,

       те, что были нарезаны;

      В священный замешаны мед

      И посланы в дальний путь:

      Иные – к альвам, иные – к асам,

      Иные – к вещим ванам,

      Иные – к людям людским»

(Сага о Вёльсунгах).

      Использование хмельных напитков в обрядовых целях у германцев сохраняется длительное время. По сообщению одного из знаменитых братьев Гримм, Якоба, в Скандинавии уже в христианские времена, обращаясь к Одину с мольбой о хорошей жатве, жнецы становились вокруг посвящённого ему участка, закручивали колосистый хлеб, орошали его пивом, а потом, скинув шляпы и приподнявши вверх серпы, трижды возглашали громким голосом: «Воден, прими своему коню корм» (Торп, 2008, с. 176, 234–235, 310).

      Представление о хмельных напитках как символе запредельного «рая» и довольства перекочёвывает и в народные немецкие баллады «Про страну Шларафию», в которой живут одни лентяи:

      «А летом – чудо из чудес! —

      Не дождь, а мед бежит с небес

      По всем холмам и склонам;

      Что скажешь! Сладкое житье

      В Шлараффии сластенам!

      …

      Пирожным, пышкам – счету нет.

      Не надо никаких монет —

      Бесплатно все дается.

      А если выпить захотел —

      Вино в любом колодце»

(пер. Л. Гинсбурга).

      Выше мы уже приводили сходные представления кельтов Британских островов о стране Тир Маар. Но, оказывается, подобные же воззрения бытовали и у эллинов:

      «Мифический певец Мусай упоминается в истории Платона, где сообщается, что вместе со своим сыном он был проведен Зевсом в Аид: там они увидели праведников, которые возлежали на ложах, пировали и пили вино – это простонародное изображение блаженства Платон снабжает ироничным комментарием: “Выходит, для них не существует высшего вознаграждения для добродетели, чем вечное пьянство”» (Элиаде, 1991).

      Не исключено, что древнейшие общеиндоевропейские представления о мирах блаженных, где из земли бьют не вода, а вино (пиво, мёд), в существенно более поздних по времени записи русских волшебных сказках и заговорах превратились в знаменитые «молочные реки с кисельными берегами». Но в ряде случаев, тем не менее, сохраняется и более архаичный (?) образ. Вот, например, заговор Олонецкой губернии: «…Въ чистомъ поле течетъ река медвяная, берега золотые; плыветъ по этой реке рыба, а имя ей щука…» (Виноградов, 1907–1909).

      Если так, то это – ещё один штрих к картине, живописующей сакральное пространство мифа о мёде, в том числе у славян.

      Хмельные СКАЧАТЬ