Зелёный велосипед на зелёной лужайке. Лариса Румарчук

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ продавала коврики на рынке. В поселке она подружилась с одной женщиной и тоже научила ее рисовать. Вдвоем продавать было веселее. Правда, иногда бабушка жаловалась нам:

      – Подходит ко мне покупательница. «Какая прелесть, – говорит. – Сколько это стоит? Десять рублей? А как отдать?» А она подскакивает (она – это бабушкина приятельница) и говорит: «Я вам уступлю. Берите за девять». Вот она, человеческая благодарность, – разводила руками бабушка.

      Мы с Элей всегда с нетерпением ждали бабушку с рынка. Уже все было съедено: и холодные картофелины, и хлеб. Эля ногтем соскребала со сковородки что-то черное: то ли остатки подгоревшего жира, то ли гарь, пахнущую жиром, а потом обсасывала палец.

      Она никогда не хныкала, никогда не просила есть – понимала, что нечего, и только боялась: вдруг бабушка больше никогда не придет.

      – Пошли встречать, – просила она.

      – Мы ведь только что ходили, – отвечала я.

      – Ну и что же? Может, она уже идет.

      Я закутывала Элю, и мы выходили в темную улицу: фонари в войну зажигались редко.

      – Смотри, по-моему, это она! – радостно восклицала Эля.

      Я вглядывалась в темноту.

      – Нет, – вздыхала я, – не ее походка.

      А иногда, почти угадав бабушку, мы обе молчали – боялись обмануться. И только когда она была уже близко, с криками бросались к ней. Я пыталась снять у нее со спины вязанку дров, а бабушка не давала и предлагала сумку – та была легче.

      – Ах вы, дурочки мои, – говорила бабушка, и голос у нее становился растроганным. – Ну что со мной может случиться? Сегодня на рынке облава была. Все всё попрятали. А меня, если и заберут, выпустят: какой со старухи спрос?

      Бабушка выкладывала на стол мясные кости, картошку, иногда еще кислую капусту и клюкву: выменивала у деревенских на коврики. Картошка продавалась кучками, дрова – вязанками, а молоко зимой – застывшими кругами льда.

      В нашей комнате стало уютней: бабушка купила на рынке абажур (а то висела на шнуре голая лампочка); правда, свет давали редко, больше сидели с коптилкой. Абажур был зеленый, из тонкой бумаги «в гармошечку». «Гофрированный», – сказала бабушка.

      Как-то принесла мне ботинки. Я была на седьмом небе от счастья. Ботинки рыжие, толстые, со шнурками. Не то мальчишечьи, не то девчоночьи – не разберешь. Эля мрачно молчала, глядя на мои ботинки. Я нарядилась и пошла гулять за калитку. Эля – за мной. И все – молча. Я расхаживала, подпрыгивала и все время будто случайно бросала взгляд на свои ноги. Эля крутилась тут же и вдруг наступила мне на ногу.

      – Ты что, слепая? – сказала я. Она промолчала. А потом вдруг снова наступила. Я нагнулась и стала тереть ладонью испачканный ботинок. Мне стало жарко от возмущения. Я была уверена, что она наступает нарочно – завидует моим ботинкам.

      С каждым разом бабушке все труднее становилось ходить на рынок. Однажды утром она встала с постели и упала. Я подбежала к ней, чтобы помочь ей подняться, и вдруг почувствовала, что могу донести ее до СКАЧАТЬ