Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда. Олег Рогозовский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ «это», я не помню, но ждать решений я уже и тогда не любил. В облисполком я дошел без приключений, там мамы не оказалось, и я пошел обратно. Вот тут и начались приключения. Я пошел обратно, но Красного моста на том же месте не было. Мост был зеленый. Когда его перекрасили, я не знаю, скорее в начале войны, но называли-то его попрежнему Красным. Пройдя вниз и вверх по речке и не найдя красного моста, я заревел. Подошли добрые люди, спросили, в чем дело. Посмеялись, объяснили, что мост (деревянный, покрашенный в зеленую краску) уже давно такой. Я никак не мог понять взрослых. Почему же он тогда называется Красным? Взрослые не видели здесь беды. Давно уже все привыкли, что называется так, а на самом деле все иначе. А я еще был мал – не понимал. Еще долго сила слова была для меня не менее (а иногда и более) важной, чем действительность. Так как я знал, где мы живем – на улице Некрасова, дом 36, то нашлась женщина, жившая поблизости; она перевела меня через мост и довела до дома. Скорее всего, мост был перекрашен с целью маскировки, а может быть, из-за недостатка красной краски – шла война и всего не хватало.

      В отличие от садика, во дворе знали мою фамилию и не один раз прибегали с поздравлениями – вашего папу наградили – передавали по радио! Речь шла, конечно, о генерале, потом маршале Рокоссовском. Значит, уже был близок конец войны. По радио слушали уже не только сводки, но и участившиеся приказы о салютах и награждениях.

      Хорошо помню свой тогдашний вопрос: «А кто главнее, Сталин или Верховный Совет?». Взрослые как-то смущались и не знали, что мне, пятилетнему, ответить. Тогда я, удивленный их «недогадливостью», объяснял: «Конечно, Верховный Совет. Ведь это он награждает Сталина, а не наоборот!».

      Дня победы все ждали с нетерпением, а я еще и с некоторой тревогой. Подаренные кем-то шоколадные конфеты (в кульке!) были отложены на этот день. Одну конфету дали мне попробовать. Было сладко, но вкуса я не разобрал. Кулек подвесили под потолок, откуда я, маленький не мог их достать. Победа все не наступала. А распознать вкус хотелось. В редкие моменты, когда бубы не было дома, я подставлял стол к стенке, ставил на него табурет, на табурет скамеечку и дотягивался до кулька. Чтобы никто не заметил убыли, я решил аккуратно, как бобёр, передними зубами отъедать самый кончик конфеты. Увы, они оказались с розовой помадкой! Я надеялся, что остальные будут с темной и ничего заметно не будет. К сожалению, они продолжали оставаться с розовой. Не мог сообразить, что было бы не так заметно, если съесть целиком (понемногу) одну конфету, а не отъедать кончики у многих. И вот приходит ночь Победы. Все уже знали, что она уже свершилась, но сообщение не поступало до утра – Сталин спал – к тому же он потребовал, чтобы Жуков подписал еще один, «наш», Договор о капитуляции. Утром объявили, наконец, о Ней. И на столы выставили все, что было в «загашниках»[25], в том числе и злополучные конфеты.

      Все стало видно. Но радость была так велика, что о моем «преступлении» тут же забыли. А вот я его не забыл. С тех пор не люблю конфеты с помадкой, особенно розовой. Наш сосед по дому Сохранский преподавал раньше в ЛАДИ. Вообще СКАЧАТЬ