Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда. Олег Рогозовский

Чтение книги онлайн.

      Вскоре маму (через Москву, где она и узнала о том, где мы) перевели в Вологодскую область гражданским инженером военно-дорожных работ и мы переехали в Вологду. Потом ее перевели в Кирило-Белозерский район. Она ездила по области и организовывала работы по ремонту дорог. Их состояние тогда можно себе только представить. (В 2004-м году меня поразило, что асфальтированные дороги в области – по крайней мере, в туристских местах – находятся в довольно приличном состоянии). Во время войны помню мамины брезентовые зеленые сапоги, всегда мокрые насквозь, грязь в них проникала и сверху – они всегда мылись и сушились. Зимой с дорогами становилось лучше, как и с обувью – валенки в Вологде валяли прочные, а оттепели в военные годы являлись редкостью. Зимы были снежные, сугробы вырастали до второго этажа, и с крыши двухэтажного сарая прыгал даже я, четырехлетний. Дом, в котором мы жили, был трехэтажным, деревянным, из громадных (казалось тогда) бревен. Теперь почему-то эту бревенчатую структуру снаружи зашивают досками и красят, что лишает дома своеобразия. Занимали мы отдельные две комнаты на втором этаже без кухни и туалета.

      У меня были друзья во дворе, как правило, старше меня. Когда один из них, Гена, пришел в неурочное время – я сидел на горшке в прихожей – то я, смутившись, чтобы достойно выйти из сидячего положения сказал ему: «Гена, закрой глаза, только рот не открывай»[18]. Это говорит о том, что меня иногда баловали сладостями. Основной едой, кроме картошки и селедки (которую я оценил только лет через пятнадцать[19]), являлась пшенная каша. Её с тех пор предпочитаю другим. Сейчас понимаю, что жили мы неплохо.

      В годы войны на Вологодчине резко возросла смертность. Непосильные для женщин, стариков и подростков условия труда, вызванные военными условиями болезни и эпидемии привели к тому, что уже в 1942 году смертность превысила рождаемость в пять раз[20].

      «А у нас во дворе» еще одним моим «другом» был водовоз, бородатый вологодский мужичок с обледенелыми санями, на которых неведомо как помещалась огромная бочка с водой. Послушный заиндевелый гнедой мирно ждал его у одного из домов, пока водовоз скликал жителей по воду. Мужик он был добрый и позволял не только гладить коня (кормить практически было нечем), но и кататься на санях по мере того, как бочка постепенно опорожнялась. С водовозом связано и мое двухстороннее воспаление легких. Он мне поручил сторожить лошадь, пока ходил по домам, и я без движения замерз, но пост не оставил. Буба сдала в Торгсин какие-то СКАЧАТЬ