14 декабря. Дмитрий Мережковский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ почти испугался Николай; «Вот он какой! На аршин под землей видит!»

      – Знаю, ваше величество. Еще в двадцать первом году имел счастье представить о сем донесении покойному государю императору.

      – Ну, и что ж?

      – Изволили оставить без внимания. Четыре года пролежала записка в столе.

      – Хорошенькое наследство оставил нам покойник, – усмехнулся Николай злобно.

      – Никому о сем деле говорить не изволили, ваше величество? – посмотрел на него Бенкендорф проницательно.

      – Никому, – солгал Николай: стыдно было признаться, что и тут «сглупил» – сообщил о доносе Милорадовичу.

      – Ну, слава Богу. Главное, чтоб не узнал Милорадович, – как будто угадал Бенкендорф мысль Николая. – Я тогда же осмелился доложить его величеству, что дела сего нельзя поручать Милорадовичу.

      – Почему?

      – Потому что он сам окружен злодеями.

      – Милорадович? И он с ними? – побледнел Николай.

      – С ними ли, нет ли, а только он, может быть, хуже всех заговорщиков. Страшно подумать, ваше величество, – судьба отечества в руках этого паяца бездушного! Я о нем такое слышал намедни, что ушам не поверил.

      – Что же?

      – Увольте, государь. Повторять гнусно.

      – Нет, говори.

      – Когда двадцать седьмого ноября, по открытии завещания покойного государя императора, Милорадович с неслыханной дерзостью воспротивился вступлению на престол вашего величества, кто-то ему говорит: «Вы, говорит, очень смело действуете, граф». А он: «Когда, говорит, шестьдесят тысяч штыков имеешь в кармане, можно быть смелым!» – засмеялся и похлопал себя по карману.

      – Мерзавец! – прошептал Николай, еще больше бледнея.

      – А давеча мне самому говорит, – продолжал Бенкендорф, – «Сомневаюсь, говорит, в успехе присяги. Гвардия не любит его», то есть вашего императорского величества. «О каком, говорю, успехе вы говорите? И при чем тут гвардия? Какой голос она может иметь?» – «Совершенно, говорит, справедливо: им не следует иметь голоса, но это обратилось у них уже в привычку, вторую натуру».

      – Мерзавец! – опять прошептал Николай.

      – «Воля, говорит, покойного государя, изустно произнесенная, была бы священна для гвардии; но объявление, по смерти его, духовного завещания непременно будет сочтено подлогом».

      – Подлогом? – вздрогнул Николай, и лицо его вспыхнуло, как от пощечины. – Что ж это, что ж это значит? Самозванец я, что ли?

      – Граф Милорадович, ваше величество, – доложил Адлерберг, тихонько приотворяя дверь и просовывая голову.

      «Не принимать!» – хотел было крикнуть Николай, но не успел: дверь открылась настежь и молодцеватой походкой, позвякивая шпорами, вошел петербургский военный генерал-губернатор, граф Милорадович.

      Выходя из комнаты, Бенкендорф столкнулся с ним в дверях и, низко поклонившись, уступил ему дорогу с особенной любезностью.

      Сподвижник Суворова, герой Двенадцатого года, СКАЧАТЬ