Я отыскал в стене слева скрытую за бархатными портьерами толстую железную дверь, ведущую на улицу. Замок открывался поворотом большого рычага. Поворачивая его, я даже немного зажмурился, ожидая пронзительного скрежета или скрипа. Нет. Рычаг поддался покорно и тихо. Дверь на улицу открылась.
От резко ударившего в лицо порыва ледяного ветра спёрло дыхание. Морально подготовившись к тому, что вперёд придётся двигаться по пояс в ледяном снегу, я спрыгнул вниз. Предстоял непростой путь.
***
Уже около четверти часа я медленно продвигался по пояс в снегу, увязая, спотыкаясь о ледяные глыбы скрытые в сугробах. Сейчас увиденное там, по другую сторону вагона, казалось мне чем-то ненастоящим, будто бы приснилось.
Вот сейчас дверь вагона впереди отворится, и служащая резко окликнет меня, уверяя, что я немедленно буду оштрафован за задержку рейса. Но дверь не открывалась, а я всё шёл и шёл, казалось, бесконечно. Миновал уже четвёртый вагон. Остался ещё один.
Я остановился и тяжело выдохнул. Ноги онемели, внутри всё сжалось от холода, конечности стали менее послушными. А ещё эта тишина… Она угнетает. Не должно быть так тихо, мы не привыкли к этому.
Словно в ответ на моё размышление где-то вдалеке снова раздался крик. Это вернуло меня к реальности. Я вдруг резко позабыл о холоде, окутывающем меня, а внутри вновь зашевелился ужас, немного улёгшийся за то время, пока я отвлёкся на сложный путь по ледяным сугробам.
Реальность, в которой сотни людей там, по другую сторону поезда, замёрзшие и безвольные, брели ведомые отвратительной чужой волей – вновь вернулась ко мне.
Крик повторился. Отрывистый и совершенно не похожий на тот крик отчаяния который вырвался у женщины, на мгновение очнувшейся от дурмана. Мне показалось, что он стал ближе.
На всякий случай я обернулся. Никого. Снова крик. На этот раз другой: истошный, сиплый и будто бы более грубый.
Я прибавил ходу. Несмотря на внешний холод, от этих криков от затылка по всей спине у меня пробежал мерзкий холодок. Пройти оставалось всего половину вагона, прежде чем я окажусь у локомотива. Внутри него можно будет согреться и постараться отыскать виновника всего этого безумия.
Ноги уже слушались плохо. Дыхание стало тяжёлым. Снова крик, совсем рядом. И снова, ему будто бы ответил тот, другой – сиплый и грубый.
Я сжался как для прыжка, осторожно оглядываясь назад.
В темноте я едва разглядел бы какое-то движение, однако меня вдруг ослепила резкая вспышка жирного света парящего бумажного фонарика.
Бумажная сфера замаячила на крыше состава, в мгновение перевалилась на эту сторону поезда, и зависла на высоте.
СКАЧАТЬ