Итянь зачитал номер из свидетельства о регистрации.
– Не регистрацию. Национальный идентификационный номер, – повторил полицейский.
– У меня такого нет. Только регистрация.
– Ну тогда ничем не могу помочь. – Полицейский с торжествующим видом отшвырнул ручку.
– Разве регистрации недостаточно? Какая разница?
– У вас что, идентификационного номера нету? В чем вообще дело?
Когда Итянь еще жил в этой стране, ничего подобного здесь не было.
– Запишите мой, вот. – Мать зашелестела документами – большую, стянутую резинкой пачку она принесла с собой. Но ее блестящую ламинированную карточку полицейский даже не взял. Он не сводил глаз с Итяня.
– Согласно Временной декларации 1984 года о документах, удостоверяющих личность, все граждане нашей страны обязаны иметь национальное идентификационное удостоверение. И если у вас такого нет, то это преступление. Я могу вас оштрафовать.
– Преступление? Вы о чем? – Мать вскочила. – Мы пришли заявить об исчезновении человека, мой муж пропал, а у вас хватает наглости обвинять нас в преступлении?
– Тетушка, успокойтесь. – А вот к Итяню полицейский обратился намного строже: – Все граждане обязаны иметь действующие удостоверения личности. Где вы жили, что с 1984 года обходились без него?
Итянь нарочно не упоминал, что живет в Америке. Единственное удостоверение личности, которым он пользовался последние годы, – это вид на жительство в США, который даже сейчас лежал в прозрачном кармашке бумажника, чтобы при необходимости можно было предъявить. Еще два года назад они с Мали и мечтать не смели, что получат этот документ. Америка не хотела видеть их среди своих граждан. Но затем случилась бойня на площади Тяньаньмэнь. Целый месяц они с Мали просиживали вечера перед их маленьким телевизором, и Итянь все думал, как место, которое он считал домом, превратилось в сероватую картинку внутри квадратного ящика, откуда вещает белокожая ведущая. Они с Мали высматривали знакомых в толпе студентов, съехавшихся со всей страны, чтобы принять участие в протестах, – ради того, чтобы добраться до Пекина, они набивались в железнодорожные вагоны, спали в проходах и висели в окнах. Итянь и Мали вместе с другими живущими в Америке китайцами устраивали на улицах собственные акции протеста, и даже Стивен однажды подошел к нему и сказал:
– Похоже, наша страна наконец меняется.
Наша.
В день, когда на площади появились танки, Мали, глядя на репортаж, заплакала, и Итянь взял ее за руку.
– Это ведь совсем рядом с моим домом, – сказала Мали.
– Будь я сейчас там – тоже вышел бы на площадь.
Итяню казалось, будто он избежал участи, которой не имел права избегать.
“Какая трагедия! – говорили ему американские коллеги. – Правительство так ненавидит демократию, что убивает собственных СКАЧАТЬ