Зигзаги судеб и времён (Из записок старого опера). Александр Крупцов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ всё могут!

      Елизавета вытащила из-за иконы в «красном» углу куреня чекушку водки и поставила её на стол.

      Дед с явным удовольствием налил себе в маленькую стопку водку и, прищурив правый глаз, хитро спросил:

      – Ну, ставаришш[92], сообчи-ка мене, скоко чарок пьёт казак за праздничным столом?

      Я в некотором замешательстве вопросительно посмотрел на деда, потом на улыбающуюся Елизавету, а он продолжал куражиться:

      – Вот послухай. Первая чарка, которую выпивает казак – застольная с дузьяками за праздничным столом, пьют её дюже много разов. Вторая – стременная, енто когда казак ногу ставит в стремя. Третью чарку кличут закурганной, енто когда казак прощается с любушкой за последним базом перед дальней дорогой. А вот четвёртая – коню в морду, енто когда казак ускакал в степь. Он останавливается, сам себе наливает четвёртую чарку, а потом целует коня в морду. А покуда ты ешо молод, как куга зелёная, то отведай узвару[93]:

      – Лизавета, милушка, принеси вьюноше узвару.

      Елизавета принесла запотевший кувшин с взваром и налила его мне в огромный стакан, который я мысленно назвал «сиротским». Она ласково проговорила:

      – Лександра, кушайтя, не гребуйтя[94] нашим угошшением.

      Дед Воробей перекрестил рот и произнёс скороговоркой:

      – Сохрани нас, Боже, от бешеной воши! – выпил стопку водки, крякнул и, утиркой вытирая усы и бороду, задумчиво сообщил:

      – Водочка гамазейная[95] хороша, но николаевская была дюже лучше, крепше.

      Я же выпил холодный, ароматный взвар.

      Тут дедуня, поёрзав на лавке, вдруг запел высоким, старческим, дрожащим и надтреснутым голосом:

      – Полно вам, снежочки, на талой земле лежать…

      Полно вам, ребятушки, горе горевать…

      Оставим тоску-печаль по тёмным по лесам,

      Станем привыкать мы к азиятской стороне.

      Станем доставать ружжо и шапку, и суму,

      Станем забывать отца и матерь, и жену…

      При этом он пристукивал своей клюкой об пол и притопывал ногой в такт песни. Окончив петь, дед закашлялся, а затем привстал из-за стола, опершись левой рукой на свою клюку, и, вытянув правую руку с сжатым кулаком, в котором ему явно чудилась твёрдая рукоять его боевой шашки с туго затянутым темляком[96], так же громко, по-петушиному, скомандовал:

      – Сотня, шашки вон, вперёд, намётом, лавой, марш, марш!..

      В это время дедуня ощущал себя вахмистром на своём верном донце Воронке в суровом бою далёкой Первой мировой войны.

      Лизавета, тихо сидевшая на приступке у печи, всплеснула руками и воскликнула:

      – Ну исто Аника-воин[97] – ерпыль[98] настояшший!

      Дед Воробей, раззадорившись, уже не крестясь, выпил вторую чарку со словами:

      – Спаси нас, Боже, от бешеной воши!

      Было заметно, что он захмелел. Молчаливая Елизавета, что-то ворча СКАЧАТЬ