Моя жизнь. Марк Шагал

Чтение книги онлайн.

      Ночь. Лежу и вижу на стене тень, – может, висит полотенце. Мне же чудится, будто это привидение, какой-то дядька в длинном талесе.

      Он вдруг улыбается. Грозит мне. А может, тетка, а может, козел?

      Я вскакиваю и бегу к родительской спальне, только до двери, потому что войти боюсь, – страшно глядеть на спящего отца, как он лежит с открытым ртом, борода торчком, и храпит.

      Шепчу под дверью:

      – Мама, мне страшно.

      Слышу мамин голос сквозь сон:

      – Да что с тобой?

      – Мне страшно.

      – Иди спи.

      И я тут же успокаиваюсь.

      Керосиновый ночничок обволакивает мою душу, и я тихонько иду к своей кровати, на которой мы с братом Давидом спим головами в разные стороны.

      Бедный Давид! Покоится в Крыму среди чужих. Он был так молод и так любил меня – звук его имени милее мне, чем имена заманчивых далеких стран, – с ним доносится запах родного края.

      Брат мой. Я ничего не мог сделать. Туберкулез. Кипарисы. Ты угас на чужбине.

      Но было время, когда мы спали в одной кровати.

      По ночам мне казалось, что стены надо мной смыкаются.

      Тускло горел ночник, и на потолке шевелились тени. Я зарывался в подушку.

      Помню, как-то у самого уха вдруг зашуршала мышь. Я с перепугу давай кричать, хватаю ее и швыряю на другой конец кровати. Давид пугается не меньше и перебрасывает мышь обратно. В конце концов мы вдвоем топим ее в ночном горшке.

      За окном уже утро, новое и священное, – мы наконец засыпаем.

      Если мне бывало уж очень страшно, мама брала меня к себе.

      Это было самое лучшее укрытие.

      Тут уж никакое полотенце не превратится в козла или старика, никакой мертвец не пролезет сквозь заиндевевшее стекло.

      И мрачное высокое зеркало в гостиной не кажется таким ужасным.

      Души предков, давно отцветшие девичьи улыбки замрут в его углах и в завитушках резной рамы.

      Пока я рядом с мамой, мне не страшны ни люстра, ни диван.

      И все-таки я боюсь. Мама такая большая, груди как подушки. Ее тело с возрастом раздалось, сказались частые роды, тяготы материнства, – ноги отекли, распухли, – я боюсь случайно прикоснуться и разогнать сладкую истому, дар нашего тихого захолустья.

      Накануне наших болезней маме всегда снился вещий сон.

      Ночь. Зима. Дом спит.

      И вдруг покойная бабушка Хана со стуком захлопывает снаружи форточку и говорит: «Почему, дочь моя, ты оставляешь открытым окно в такой СКАЧАТЬ