Моя летопись. Надежда Тэффи

Чтение книги онлайн.

      – Кто-о? Мы-ы? Мы собаки, а она нет? – зароптали злобные голоса.

      Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы дикий визг не прервал этой интересной беседы. Визжал кто-то на площадке. Все сорвались с мест, кинулись узнавать. Рябая сунулась туда же и, вернувшись, очень дружески рассказывала нам, как там поймали вора и собрались его «под вагон спущать», да тот на ходу спрыгнул.

      – Жуткие типики, – сказал Аверченко. – Старайтесь не обращать ни на что внимания. Думайте о чем-нибудь веселом.

      Думаю. Вот сегодня вечером зажгутся в театре огни, соберутся люди, рассядутся по местам и станут слушать:

      И зачем я только вспомнила! Опять привязался этот идиотский куплет! Как болезнь!

      Кругом бабы весело гуторят, как бы хорошо было вора под колеса спустить и что он теперь не иначе как с проломленной головой лежит.

      – Самосудом их всех надо! Глаза выколоть, язык вырвать, уши отрезать, а потом камень на шею да в воду!

      – У нас в деревне подо льдом проволакивали на веревке из одной проруби да в другую…

      – Жгут их тоже много…

      О, интересно, – что бы они с нами сделали за собачку, если бы история с вором не перебила настроения.

      – Какой ужас! – говорю я Аверченке.

      – Тише… – останавливает он.

      – Я не про них. У меня своя пытка. Не могу от «Сильвы» отвязаться. Буду думать о том, как бы они нас жарили (может быть, это поможет). Воображаю, как моя рябая визави суетилась бы! Она хозяйственная. Раздувала бы щепочки… А что бы говорил Гуськин? Он бы кричал: «Позвольте, но у нас контракт! Вы мешаете ей выполнить договор и разоряете меня как антрепренера! Пусть она сначала заплатит мне неустойку!»

      «Индейка и злодейка» понемногу стали отходить, глохнуть, гаснуть.

      Поезд подходил к станции. Засуетились бабы с узлами, загромыхали сапожищи солдат, мешки, кули, корзины закрыли свет Божий. И вдруг за стеклом искаженное ужасом лицо Гуськина: он ехал последние часы в другом вагоне. Что с ним случилось?

      Страшный, белый, задыхается.

      – Вылезайте скорее! Маршрут меняется. По той дороге проехать нельзя. Потом объясню.

      Нельзя так нельзя. Вылезаем. Я замешкалась и выхожу последняя. Только что спрыгнула на платформу, как вдруг подходит ко мне оборванный нищий мальчишка и отчетливо говорит:

      – Любовь-злодейка, любовь-индейка. Пожалуйте полтинник!

      – Что-о?

      – Полтинник! Любовь-злодейка, любовь-индейка.

      Кончено. Сошла с ума. Слуховая галлюцинация. Не могли, видно, мои слабые силы перенести этой смеси: оперетку «Сильва» с народным гневом.

      Ищу дружеской поддержки. Ищу глазами нашу группу. Аверченко ненормально деловито СКАЧАТЬ