Моя летопись. Надежда Тэффи

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Этот псевдоним Гуськин – какой-то странный.

      – Чем странный? – отвечали люди опытные. – Не страннее других. Они все такие, эти мелкие антрепренеры.

      Сомнения пресек Аверченко[10]. Его, оказывается, вез в Киев другой какой-то псевдоним. Тоже на гастроли. Решили выехать вместе. Аверченкин псевдоним вез еще двух актрис, которые должны были разыгрывать скетчи.

      – Ну вот видите! – ликовал Гуськин. – Теперь только похлопочите о выезде, а там все пойдет как хлеб с маслом.

      Нужно сказать, что я ненавижу всякие публичные выступления. Не могу даже сама себе уяснить почему. Идиосинкразия[11]. А тут еще псевдоним Гуськин с процентами, которые он называет «порценты». Но кругом говорили: «Счастливая – вы едете!», «Счастливая – в Киеве пирожные с кремом». И даже просто: «Счастливая… с кремом!»

      Все складывалось так, что надо было ехать. И все кругом хлопотали о выезде, а если не хлопотали, не имея на успех никаких надежд, то хоть мечтали. А люди с надеждами неожиданно находили в себе украинскую кровь, нити, связи.

      – У моего кума был дом в Полтаве.

      – А моя фамилия, собственно говоря, не Нефедин, а Нехведин, от Хведько, малороссийского корня.

      – Люблю цыбулю с салом!

      – Попова уже в Киеве, Ручкины, Мельзоны, Кокины, Пупины, Фики, Шпруки. Все уже там.

      Гуськин развил деятельность.

      – Завтра в три часа приведу вам самого страшного комиссара с самой пограничной станции. Зверь. Только что раздел всю «Летучую мышь»[12]. Все отобрал.

      – Ну уж если они мышей раздевают, так где уж нам проскочить!

      – Вот я приведу его знакомиться. Вы с ним полюбезничайте, попросите, чтобы пропустил. Вечером поведу его в театр.

      Принялась хлопотать о выезде. Сначала в каком-то учреждении, ведающем делами театральными. Там очень томная дама, в прическе Клео де Мерод[13], густо посыпанной перхотью и украшенной облезлым медным обручем, дала мне разрешение на гастроли.

      Потом в каких-то не то казармах, не то бараках, в бесконечной очереди долгие, долгие часы. Наконец солдат со штыком взял мой документ и понес по начальству. И вдруг дверь распахнулась – и вышел «сам». Кто он был – не знаю. Но был он, как говорилось, – «весь в пулеметах».

      – Вы такая-то?

      – Да, – призналась. (Все равно теперь уже не отречешься.)

      – Писательница?

      Молча киваю головой. Чувствую, что все кончено, – иначе чего же он выскочил.

      – Так вот потрудитесь написать в этой тетради ваше имя. Так. Проставьте число и год.

      Пишу дрожащей рукой. Забыла число. Потом забыла год. Чей-то испуганный шепот сзади подсказал.

      – Та-ак! – мрачно сказал «сам». Сдвинул брови. Прочитал. И вдруг грозный рот его медленно поехал вбок в интимной улыбке: – Это мне… захотелось для автографа!

      – Очень лестно!

      Пропуск дан.

      Гуськин развивает СКАЧАТЬ