Моя летопись. Воспоминания. Надежда Тэффи

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с мест, кинулись узнавать. Рябая сунулась туда же и, вернувшись, очень дружески рассказывала нам, как там поймали вора и собрались его «под вагон спущать», да тот на ходу спрыгнул.

      – Жуткие типики! – сказал Аверченко. – Старайтесь не обращать ни на что внимания. Думайте о чем-нибудь веселом.

      Думаю. Вот сегодня вечером зажгутся в театре огни, соберутся люди, рассядутся по местам и станут слушать:

      Любовь-злодейка,

      Любовь-индейка,

      Любовь из всех мужчин

      Наделала слепых…

      И зачем я только вспомнила! Опять привязался этот идиотский куплет! Как болезнь!

      Кругом бабы весело гуторят, как бы хорошо было вора под колеса спустить и что он теперь не иначе как с проломленной головой лежит.

      – Самосудом их всех надо! Глаза выколоть, язык вырвать, уши отрезать, а потом камень на шею да в воду!

      – У нас в деревне подо льдом проволакивали на веревке из одной пролуби да в другую…

      – Жгут их тоже много…

      О, интересно, что бы они с нами сделали за собачку, если бы история с вором не перебила настроения.

      Любовь-злодейка,

      Любовь-индейка…

      – Какой ужас! – говорю я Аверченке.

      – Тише… – останавливает он.

      – Я не про них. У меня своя пытка. Не могу от «Сильвы» отвязаться. Буду думать о том, как бы они нас жарили (может быть, это поможет). Воображаю, как моя рябая визави суетилась бы! Она хозяйственная. Раздувала бы щепочки… А что бы говорил Гуськин? Он бы кричал: «Позвольте, но у нас контракт! Вы мешаете ей выполнить договор и разоряете меня как антрепренера! Пусть она сначала заплатит мне неустойку!»

      «Индейка» и «злодейка» понемногу стали отходить, глохнуть, гаснуть.

      Поезд подходил к станции. Засуетились бабы с узлами, загромыхали сапожищи солдат, мешки, кули, корзины закрыли свет божий. И вдруг за стеклом искаженное ужасом лицо Гуськина: он ехал последние часы в другом вагоне. Что с ним случилось?

      Страшный, белый, задыхается.

      – Вылезайте скорее! Маршрут меняется. По той дороге проехать нельзя. Потом объясню…

      Нельзя так нельзя. Вылезаем. Я замешкалась и выхожу последняя. Только что спрыгнула на платформу, как вдруг подходит ко мне оборванный нищий мальчишка и отчетливо говорит:

      – «Любовь-злодейка, любовь-индейка». Пожалуйте полтинник.

      – Что-о?

      – Полтинник. «Любовь-злодейка, любовь-индейка».

      Кончено. Сошла с ума. Слуховая галлюцинация. Не могли, видно, мои слабые силы перенести этой смеси: оперетку «Сильва» с народным гневом.

      Ищу дружеской поддержки. Ищу глазами нашу группу. Аверченко ненормально деловито рассматривает собственные перчатки и не откликается на мой зов. Сую мальчишке полтинник. Ничего не понимаю, хотя догадываюсь…

      – Признавайтесь сейчас же! – говорю Аверченке.

      Он сконфуженно смеется.

      – Пока, – говорит, – СКАЧАТЬ