Замужем за облаком. Полное собрание рассказов. Джонатан Кэрролл

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сумасшедшие звуки. Это именно свалка, сказать по правде. Темнота внизу, пытка типа «еженедельный-спуск-с-корзиной-белья-под-мышкой», когда и без того полно дел.

      В нашем доме есть два места, куда намеренно швыряют всякий хлам, – чердак и подвал, в таком порядке. Если у вас смутное желание сохранить что-то, но не хочется какое-то время это видеть, оно отправляется на чердак. Если вы больше никогда не хотите видеть эту вещь, но у вас не хватает мужества и решительности вышвырнуть ее на помойку, вы отправляете ее в подвал. Край сырых теней и умерших чемоданов. Будь моя воля, я бы отделил от дома его нижнюю часть, как отделяют первую ступень ракеты, достигшей определенной высоты. Если не считать десятилетней давности стиральной машины, единственной функцией подвального помещения является мимолетно напоминать иногда о детях, резвившихся и вопивших там, играя в прятки или в чудовищ. Дети выросли и покинули нас. Когда они приезжали, их собственные дети были или слишком малы, или им просто было неинтересно там играть.

      Дом давит на вас, когда вы стареете. Поскольку вам нужно меньше места, комнаты, некогда наполненные жизнью, осуждают вас неподвижностью своих закрытых дверей: ты дал нам жизнь, а теперь забрал ее. Где дети, праздники, шум и движение, где валяющиеся на полу вещи? Больше никто не смотрится в зеркала; нет ни ароматов молодежных духов, ни запаха подогретой на обед курицы в опустевшей столовой. У тебя больше ничего нет для меня? Так будь же проклят моим молчанием и вечно неподвижными вещами, которые слишком долго остаются чистыми.

      Я называю это синдромом подступающего музея – по мере того как мы старимся, все наше имущество, да и мы сами, все больше становится похожим на музей.

      – Ого-город!

      Я забыл упомянуть об этом. В нашем доме половицы между первым этажом и подвалом не очень толстые. В первый раз услышав этот громкий странный возглас снизу, я посмотрел на сидевшую рядом в кресле жену – не просветит ли она меня. Мы обедали, и у обоих одинаково зависли в воздухе на пути ко рту ломтики жареного картофеля.

      – Что такое «Ого-город»?

      – Кажется, она издает этот боевой клич, когда находит что-то интересное.

      – А. Это значит, я скоро ее увижу? Яичный салат сегодня очень вкусный. Ты положила в него что-то новое?

      – Хрен. Бини дала мне рецепт. Разве не хорошо?

      – Скотт, вы вернулись! Что это такое?

      – Привет. Как видите, это старые журналы «Нью-Йоркер».

      – Да, вижу. Вы хотите сохранить их или что? Я нашла их в подвале, но половина так прогнила, что не видно текста.

      Она была права, но сварливость в ее голосе напомнила мне мисс Кастбург, мою невыносимую учительницу начальной школы. Это было не самое приятное воспоминание.

      – Бини, вы здесь, чтобы убирать в доме, а не чтобы убирать что-то из него. Оставьте журналы, ладно?

      – Даже сгнившие? Я могу отсортировать их и…

      – Даже сгнившие. Я люблю сгнившие. Осторожнее переворачиваю страницы.

      – Вы странный человек, Скотт.

      – Спасибо, СКАЧАТЬ