Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева. Иван Тимофеевич Беляев

Чтение книги онлайн.

      – Так точно. Извольте взглянуть! Пригнал все, как на парад.

      – О-го-го, Васька! Давай попробуем прокатиться на Марсово поле… О, ты мой славный! Ну стой же! Постой спокойно, я мигом вскочу. Чудный мой Васенька!

      Васька, Васька, так он и остался Васькой.

      …Однажды – это было пасмурной осенью… Нежданно-негаданно прохватил его жестокий сквозняк, и он схватил воспаление легких. 42 градуса. Максимум конского жара! Мы достали для него две пары шерстяных чулок, закутали попонами. Доктор вливал в рот лекарство и молча качал головою. Но вот мимо провели лошадь. Неожиданно он поднял голову и приветствовал ее громким ржанием.

      – Уже конец подходит, – говорит конюх, отирая слезы, – а нрава не бросает!

      Но он выздоровел… Милый мой Васенька! Я берег его, как сырое яичко, он все еще задыхался временами. Но когда прошло лето, снова вернулись его силы, и он стал хоть куда.

      «Золото купит четыре жены, конь же лихой не имеет цены!» – этот лермонтовский стих невольно повторяет каждый, садясь на любимого скакуна.

      – Ваше высокоблагородие, надо бы его выхолостить, – повторял мне всякий раз по моем возвращении конюх, – несдобровать вам, вишь ты каков! То на дыбах ходит, то рвется в поле… Разобьет он вам голову!

      – Нет, нет, раньше я искалечу себя самого. У нас с ним одно сердце. Он знает, когда можно что-нибудь выкинуть, а когда нельзя, ходит как овечка.

      Первый раз, когда меня назначили командовать пешим строем, при первом же ударе барабана он вылетел как стрела, и остановить его удалось, лишь когда я свернул в снежный сугроб; но и тут сперва он взял барьер и остановился как вкопанный, лишь попав на обледенелый тротуар, мордой к стене. Не раз он становился на дыбы совершенно отвесно и шел дальше на задних ногах, пока однажды, попятившись, не упал на спину. К счастью, я только что соскочил с него в эту минуту. Но когда он поднялся, вдруг присмирел и стал задумчив.

      – Ладно, шутки плохи, – видимо, пронеслось в его голове, – этак сам пропадешь и хозяина погубишь!

      Больше он уже не становился на дыбы.

      Но когда у меня загоралось ретивое, он понимал меня. Вихрем летал он на Высочайших смотрах. Без подготовки брал невероятные препятствия, спускался с крутых скатов, садясь на окорока и скатываясь под уклон, как это делают медведи. А когда я слезал, косился на меня своим большим глазом, как бы желая сказать:

      – Ну что, доволен ты мною? – и подставлял мне свою морду, так как знал, что мне нравится целовать нежную кожу над его храпками.

      Но когда я сажал на него ребенка, чтоб прокатить его «на лошадке», он шел, тихонько ступая, чтоб чем-нибудь не побеспокоить своего маленького всадника; и когда на него вспархивала та, которую он считал своей будущей хозяйкой, ничто уже не могло отвлечь его и заставить изменить рыцарскому долгу преклонения перед дамой. Всегда готовый на шалости подо мною, перед нею это было воплощенное внимание и осторожность.

      – Это СКАЧАТЬ