Нахид. Шахрияр Замани

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ этот запах? – спрашиваю я, и он указывает на парк, деревья которого наверняка тоже сильно выросли.

      – Ты забыла парк Хайяма?

      – Боже мой! – восклицаю я. – Это запах дамасских роз из парка Хайяма?!

      – Парк гордится именно этими розами, цветущими круглый год.

      – А как там «Замок»[3]? – спрашиваю я. – Не разрушен ещё?

      – Помнишь, сколько полных тарелок и чаш ты таскала с поминок! А сколько ты крутилась вокруг старых могильных камней, рёбра которых торчали из земли?

      – А ты всё время играл в «чижа», – говорю я, – и твой чижик улетел на кладбище «Замка». И ты пришёл и умолял меня, чтобы я его достала. А я, хотя и была девчонкой, но не боялась ни «Замка», ни могильных камней и слазала туда через пролом в стене.

      – А помнишь ли ты, – спрашивает он, – тот первый раз, когда мы пришли в парк Хайяма?

      – Нет, – отвечаю я.

      – Я хотел с ребятами пройти в кино без билета, – вспоминает Асгар, – а тут и ты прицепилась.

      В моей памяти оживает вкус подрумяненных сосисок, горячей рисовой каши на молоке и жареного гороха с сахаром, – всё это, помнится, я ела на улице Мелли.

      – А что было потом, помнишь? – продолжает он. – Не успела ты вернуться, как всё выложила моей маме. Та отрапортовала хадж Исмаилу, и бедного Асгара привязали к ореховому дереву.

      – Да, и сколько же вишнёвых розог бедняга получил…

      – Кстати, ты кинематограф, как, любишь? – спрашивает он.

      – Если честно, то нет. Я увлекаюсь фотографией. А ты?

      – По камере у тебя на плече я мог бы догадаться. А я люблю фильмы в стиле «вестерн».

      «Кадиллак» въезжает в ещё одну узкую улицу, и её я узнаю, это улица Деразе.

      – Пожалуйста, езжай помедленнее, – прошу я Асгара.

      – А по такой улице разве можно разогнаться?

      Здесь, и правда, птица еле крыльями взмахнёт. Узкий ручеёк в середине этой улицы высох, а на каменных скамьях возле домов скопилась пыль. От цветочных горшков с зубчиками также не осталось и следа. Я вытягиваю руку из окошка, чтобы коснуться глинобитной стены. На стенах написали лозунги «Смерть шаху» – краской, углём и мелом. А в начале и конце одного такого лозунга кто-то приложил красную ладонь – для цветового контраста. Ладонь не очень большая, как видно, подростковая. Тени на стенах оживают, начинают двигаться. Мне хочется выйти из машины и побежать вместе с ними до края земли – когда-то этим краем был конец этой улицы. Я боюсь, что они оттолкнут меня и скажут: ты не делила с нами горе и радость, не варилась в нашем котле – и ты не можешь идти вместе с нами. И я должна буду объяснять, что отъезд из страны не был моим собственным решением, так же как – ещё до того – переезд с этой улицы. С другой стороны, я тоже очень много потеряла. Я ведь тут была завсегдатаем всего и вся: застолий и пения песен чавушами[4], и праздников обрезания, и помолвок, и свадеб. А вспомнить те вечерние торжества, когда на улице воздвигали триумфальную СКАЧАТЬ