Звездные часы и драма «Известий». Василий Захарько

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ к услышанному. Он был дипломатически обтекаем:

      – Не будем спешить с оценками. Содержание номера определим в рабочем порядке…

      Я возразил, сказав, что принципиальную оценку надо дать сейчас. Мамлеев недовольно ответил, что мы пока не располагаем для этого всей необходимой информацией. Схватки не получилось, члены редколлегии молчаливо согласились: у нас пока время есть, подождем развития ситуации.

      Но я хорошо понимал, к чему клонит уважаемый Дмитрий Федорович. Дождаться новых официальных сообщений, может, и указаний сверху, по ним и сориентироваться в своем кабинете уже без учета иных мнений. Я несколько раз заходил к нему, напоминал о своих предложениях на планерке. Говорил, что в редакции царит возмущение путчем, многие поехали к Белому дому, по другим местам в центре Москвы, скоро люди станут возвращаться, сдавать репортажи. Он отмахивался, рассуждал о том, что правильнее будет для «Известий» занять нейтральную позицию, отдав предпочтение не своим, а официальным материалам. Перестраховываясь, желая снять с себя ответственность за принимаемые решения, еще с утра послал машину за Ефимовым, который проводил отпуск у родственников в деревеньке под Владимиром.

      Когда мне принесли текст заявления Ельцина, осудившего путч, я снова пошел к Мамлееву. Он согласился отправить его в типографский набор, но не спешил ставить на полосу – сказал мне, что Ефимов позвонил ему из какого-то городка по пути в Москву и требует не подписывать номер до его появления в редакции. Сказав это, Мамлеев на какое-то время уехал. Куда?..

      Об этом я узнал лишь много лет спустя из уже упоминавшейся его книги «Далекое-близкое эхо». Оказывается, уехал он не куда-нибудь, а в главный штаб КПСС на Старой площади – по телефонному приглашению Ю. Манаенкова, одного из секретарей ЦК КПСС. Рассказал ему, что редакция гудит, что пришло заявление Ельцина и «Известия» могут его напечатать. Заглянул и к члену Политбюро А. Дзасохову, с которым был хорошо знаком, вместе с ним и дагестанским поэтом Расулом Гамзатовым провели немало времени в застольях. Дзасохов нервно шагал по кабинету, а на экране телевизора мелькали кадры Си-эн-эн: танки на улицах Москвы. Как пишет Мамлеев, пребывал он в каком-то оцепенении, в этот раз даже не предложил по давней дружбе чая с сушками. От него Мамлеев пошел еще к одному хорошему знакомому – члену Политбюро О. Шенину, который замещал по партийной линии отсутствовавшего в Кремле Генерального секретаря Горбачева. Шенин тоже был озабочен. Выслушав обрисованное Мамлеевым положение в Москве и в редакции, тут же позвонил председателю КГБ Крючкову. Но что это за «обрисованное положение», что говорилось Крючкову и какова была его реакция, – обо всем этом Мамлеев не пишет, а только приводит сказанное Шениным после того, как он повесил трубку:

      – Главный виновник всего – Горбачев, и надо было от него резко отмежевываться. Но увы…

      Побродив по коридорам и кабинетам ЦК с их особой, ватной тишиной, Мамлеев приходит к СКАЧАТЬ