Маг в законе. Том 1. Генри Лайон Олди

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ жизни-пустышки. А как славно было бы: выйти молча на крыльцо и отдать последнее. Так, чтоб на карачках, изрезав колени коркой наста, поползли бы навстречу, чтоб завыли шелудивыми псами, с ужасом воззрясь на бледную луну; чтоб тени обступили со всех сторон, видясь тем диким, чего боялись кус-крендельчанские гуляки еще в детстве бесштанном, когда страхи жили под каждой лавкой… чтоб ноги целовали – да что там ноги, следы в снегу от ног босых! – моля простить, и не в силах выхаркнуть слова из сведенных судорогой губ.

      Ах, славно!

      Но потом – смерть.

      Потому что одна.

      Потому что давно.

      Потому что маг в законе, а Закон неумолим.

      Потому что… громыхнуло в сенях, совсем рядом; скрипнула дверь.

      – Братцы! Крещеные, лешак выбрел!

      – Бей страшнóго!

      – В колья!

      И тихое, но почему-то слышней воплей, знакомое:

      – А-а…

      Хруст.

      Матерная брань.

      Тупые удары.

      – Крень! Кренюшка! Братцы, страшной Креня боем зашиб!

      – Ах ты!..

      – Бегим!

      И тут, под топот многих ног, под снежный визг, под удаляющиеся вопли и лай собак ты заснула – слаще, чем под материнскую колыбельную.

      Чтобы проснуться, как тебе показалось, через мгновение.

      Тишина.

      Беззвучие; лишь брешет одинокая пустолайка где-то на самой окраине да дядька-мороз, безрукий резчик, похрустывает на окнах новым узором.

      Ужасно хотелось на двор, по нужде.

      С сожалением покинув нагретое кубло, в которое превратился топчан, щедро застеленный всяким лопотьем, ты вышла в сени. Оправила армяк на плечах; закуталась поплотней. Из горенки доносился храп – это Сохачиха. Выводит переливы, подсвистывает носом, прихрюкивает тоном ниже – вальс мсье Огюста Бернулли, раз-два-три, потому что скрипки… и гобой… и шелест, шуршание шелка – чш-ш-ш, не мешайте…

      Парень спал молча, если и вовсе не убрел куда-то восвояси, в темень и холод.

      С такого станется.

      Дверь, крыльцо; ледяные перила обжигают ладонь мимолетной лаской – шаркают бродни, холод норовит забраться под овчину, и с неба, разогнав жирное стадо туч, с любопытством смотрят крупные, едва ли не южные звезды.

      А вот и нужник.

      Деревянный гроб, поставленный стоймя неведомым шутником.

      И бубновый туз прорезан в дверце.

      Давай, Дама Бубен, не стесняйся – дескать, все свои, родные…

      Подобрав полы армяка и скорчившись над отхожим местом, тебе еще раз захотелось умереть. Чувство это было привычным – нет, оно стало привычным за последние годы, и столь же привычным стало умение загонять подлые мысли куда подальше… да хоть и туда, вниз, в вонючую дыру, где таким мыслям самое место. Опростаться – вот слово, более всего подходящее для названия процесса избавления от желания самоубийства; да и для всего остального слово сие подходит не хуже.

      Наружу.

      Скорей СКАЧАТЬ