Феофан Прокопович и историко-литературный процесс первой половины XVIII века. О. М. Буранок

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      A. С. Курилов высоко оценивает «Риторику» Феофана Прокоповича[103]. Поскольку проза являлась исключительно предметом риторики, то «слова» и «речи» могли относиться либо к высоким жанрам и, соответственно, высокому стилю, если они были возвышенными, торжественными, пышными, величественными, либо к хвалебным речам, т. е. умеренно пристойным, спокойным. Учёный отводит значительную роль теоретическому наследию Феофана Прокоповича в становлении словесных наук в России первой четверти XVIII в.[104]

      B. И. Фёдоров в своём фундаментальном учебнике дал характеристику Феофану Прокоповичу не только как предклассицисту в целом, но и как оратору, отметив среди выдающихся его «речей» «Слово на погребение Петра Великого»[105].

      В 1980-е годы появились первые кандидатские диссертации о литературном творчестве Феофана Прокоповича: их защитили исследовательница из Белоруссии Т.Е. Автухович («Литературное творчество Феофана Прокоповича». Л., 1981)[106] и О.М. Буранок («Пьеса Феофана Прокоповича “Владимир” и жанр трагедокомедии в русской драматургии первой половины XVIII века». М., 1984). Мы, в отличие от Т.Е. Автухович, считающей Феофана писателем барокко, оцениваем его художественный метод как предклассицизм.

      И.Н. Голенищев-Кутузов видит в литературе Петровской эпохи и, в частности, у Феофана Прокоповича (он называет его типичным «барочным епископом») «пышную риторику барокко»; говоря о «комплексе польско-украинско-русской культуры XVI–XVII веков», о «братской связи на востоке славянских народов», учёный утверждает, что барокко в Москву «завезли» именно представители киевской школы – от Петра Могилы до Феофана Прокоповича[107].

      И.А. Чернов справедливо считает, что «барокко как самостоятельное художественно-культурное явление в России не проявилось столь чётко, как, например, в Испании, Италии или Польше»[108]. Наверное, следует согласиться и с мыслью о субъективнооценочной установке исследователя: «грубо говоря, барокко можно “найти”, а можно и “не найти”»[109]. Степень изученности барокко в мировом и отечественном литературоведении и искусствоведении к середине 1970-х годов определена И.А. Черновым в лекциях по теоретическому литературоведению. Он отметил труды А.А. Морозова, А.А. Аникста, Ю.Б. Виппера, И.Н. Голенищева-Кутузова, Д.С. Лихачёва, Л.Е. Пинского, П.Н. Беркова, И.П. Ерёмина, В.Д. Кузьминой, Ю.М. Лотмана, А.М. Панченко, И.З. Сермана; специально выделил украинских учёных (в частности, И.В. Иваньо)[110].

      Л.И. Сазонова пишет о Феофане Прокоповиче и Антиохе Кантемире как о писателях, «принадлежащих к тому этапу развития русской литературы, когда в ней явственно обозначились классицистические тенденции»[111]. Рассматривая барокко в русской поэзии, исследовательница предпринимает экскурс в историю изучения этой проблемы в XX в. в зарубежном и советском литературоведении. Примечательно её суждение о предклассицизме: рассмотрев СКАЧАТЬ