Мир тесен. Евгений Войскунский

Чтение книги онлайн.

      – Ну что, Григорий, жалобы есть?

      – Да какие жалобы, – ответил тот высоким мальчишеским голосом, – мне надо, чтоб рука работала.

      У него правая, толсто забинтованная от плеча до локтя, лежала поверх тощего зеленого одеяла. Врач пощупал ему пульс и сказал:

      – Потерпи две недельки, Григорий. Кость должна срастись. Потом опять сможешь стрелять.

      – Две недели! – выкрикнул Григорий. – Ек-макарёк!

      У моего соседа справа была забинтована голова. Из-под бинтов глядели веселые карие глаза. Он встретил врача озабоченно-ворчливой скороговоркой:

      – Ой, доктор, а я как раз по маленькому хотел. Ну ничего, доктор, я потерплю. Мало ли чего нам хочется, да?

      – Хватит травить, Руберовский, – сердито сказал врач. – Тебе еще влетит, Руберовский, что приказ нарушаешь. Каску не носишь. В каске осколок не снес бы пол-уха.

      – Ой-ёй-ёй! – завопил Руберовский в притворном ужасе. – Мне влетит! Ой, меня доктор напугал!

      Добравшись до моей койки, врач пробежал историю болезни, уже заведенную проворным лекпомом, и глянул на меня строгими глазами. Холодная ладонь легла на мой лоб.

      – Сядь, – велел он. – Тельняшку сними.

      Он приставлял холодную трубку к груди и спине, то дыши, то не дыши, я истомился, право. На мой пламенеющий на боку фурункул врач лишь мельком взглянул и сказал лекпому:

      – Вскрыть.

      А этот шустряга рад стараться. Он вообще был все время в движении, халат на нем развевался, хотя в подвале сквозняков не было. Я света белого невзвидел, когда лекпом вскрыл мне нарыв. А он, приговаривая: «Потерпи, молодец», давил, давил железными пальцами.

      Насилу я отдышался. К ранке лекпом приложил тряпицу, смоченную желтой жидкостью. Потом потрогал второй фурункул, выскочивший на шее, промолвил: «Этот еще не созрел» – и, тоже приложив тряпицу с этой жидкостью – риванолом, забинтовал шею. Дал принять таблетку аспирина – и отвязался наконец от меня.

      Я погрузился в дремоту, как в теплый бассейн.

      Из забытья меня вытащил выкрик:

      – Да не могу я две недели тут валяться!

      Я открыл глаза. Григорий сидел в тельнике и трусах на койке, поддерживая здоровой рукой загипсованную. Только теперь до меня дошло, что это, наверно, Григорий Петров, знаменитый на Гангуте снайпер. Он умел сутками лежать не шевелясь за камнем, в расселине меж скал, выжидая и выманивая противника, и на первое его неосторожное движение, на колыхание ветки посылал убийственную пулю. Говорят, он не знал промаха. Григория приглашали командиры островов переднего края, которым в шхерной тесноте не давали житья финские «кукушки». Он заявлялся ночью, дотошно выспрашивал обстановку и залегал-замирал в своей каске, замаскированной сосновыми лапами. На Молнии Григорий побывал до меня, незадолго до финского десанта, и снял на «Хвосте» «кукушку», подстрелившую СКАЧАТЬ