Тропинка к Пушкину, или Думы о русском самостоянии. Анатолий Бухарин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как образец истинно русской нравственности, сопряженной с жестоким самоанализом и прорывом – через предельное самоотрицание – к запредельному самоутверждению.

      «Увы» и «виват!». Пушкин не снизошел до демонстрации азбучных истин – ни в творчестве, ни в жизни. Приобщение к его облику и духу требует максимального напряжения духовных и умственных сил, максимальной эмоциональной самоотдачи.

      Вот почему вся история постижения гения Пушкина-драмы и светлые праздники нашего российского бытия, нашего духовного собирательства. И не только нашего. Если Гоголь высветил в Пушкине русского национального поэта, то Достоевский пророчески указал на его вселенский масштаб, на его способность к всемирной отзывчивости.

      Шаг за шагом, на каждом повороте истории, когда имя Пушкина предавали забвению или рвали в клочья Писаревы минувшего и нынешнего веков, поэт поворачивался лицом только к тем, кто понимал: «Цель поэзии – поэзия».

      В этой емкой, как коллапс, формуле – ключ к разгадке бессмертия Пушкина, ибо он и по сей день – голос вечно торжествующего бытия, высветляющего самое себя в божественном поэтическом слове, не знающего ни наших временных знаков истории, ни национальных границ, но ведающего вселенские просторы.

      Пусть «чернь» считает дуэли, женщин, долги. Пусть! Она никогда не понимала ни поэзии Пушкина, ни его человеческих свойств. А мы не устанем утверждать: для понимания этого гениального человека недостаточно знать «ближайшие окрестности» его судьбы – надо ведать все окрестности исторического пространства: от первых пророков до Пастернака и Стравинского.

      Да, своим творчеством поэт обязан прежде всего себе, но поднимается он на плечах гигантов духа и осуществляется живым воплощением национальной и шире – общечеловеческой – культуры.

      1995

      Холодное лето пятьдесят третьего

      Незнакомка волновала. Стройная, свежая от легкого морозца, она неслышно прошла по комнате, села напротив меня и улыбнулась. Всем стало хорошо, разговоры оживились, посыпались новые остроты, шутки, ярче засверкало вино в бокалах.

      Я откровенно, забыв приличия, любовался женщиной. Под тонкими бровями мерцали, окутывая тайной, большие черные глаза, призывно алел рот, а на плечи падала волна густых темных волос. Да, у висков предательски разбегались тонкие, еле заметные лучи, но и они были бессильны перед ее непокорной красотой.

      «Господи! – мучительно думал я. – Где и когда я видел эти глаза-звезды? Неужели Аза? Но ведь минуло сорок лет! Ей сейчас должно быть за шестьдесят, а эта переживает свое женское лето. Повторение в неповторимом? Возможно…»

      Но я не додумал. Подчиняясь зову нахлынувших воспоминаний, я был уже далеко от комнаты, от застольного шума и незнакомки.

      Лето 1953 года действительно было холодное.

      Закончив авиационную школу, я добирался в августе до Сыктывкара – места моего назначения. В дождливом деревянном Котласе пересел на старенький, СКАЧАТЬ