Репрессированный ещё до зачатия. Анатолий Санжаровский

Чтение книги онлайн.

      Я обиделся.

      И мы с братом Гришей отрулили от своего Началюги.

      Сбрызнули в райпромкомбинат.

      Делали шлакоблоки.

      А всё свободное время я очумело носился то на велосипеде, то на своих двух кривых клюшках по окрестным деревням, выискивал фактуру для заметок и строчил, строчил, строчил в евдаковскую райгазету «Путь к победе», в «Коммуну», в «Молодой коммунар»…

      Не ушло и году, в мае позвали в область.

      На совещание юнкоров.

      И восходит на трибуну достопочтенный франтоватый Усачёв.

      И говорит с трибуны достопочтенник высокие слова про то, что вот раньше, в войну, солдаты с парада на Красной площади шли прямо в бой. И сейчас есть фронт – новые газеты в недавно созданных сельских, глубинных районах. И сейчас есть бойцы, которых хоть в сию минуту направляй на передовую. В новые газеты.

      И слышит всё собрание покаянный рассказ про то, как приходил я к Усачёву проситься в газету, и про то, как не поверил он в меня, и про то, что вот сейчас он принародно винится, что в прошлом году паяльником он щелканул – проморгал Журналиста и должен сейчас исправляться, и исправляется не иначе, как с данием, то есть с вручением мне почётной грамоты обкома партии «за активное участие в работе советской печати».

      А к грамоте пришпиливается обкомовское направление в село Щучье. В районную газету «За коммунизм».

      Мама совсем потерялась душой, узнав про мои скорые, срочные сборы в Щучье.

      – И на шо ото, сынок, ехать? – жаловалась-отговаривала меня мама от Щучьего. – Чужа сторона, чужи люди… Один одиною… Один душою… Да Антонка… Та кто тоби рубашку погладит? Та кто борщу сварит?

      – Сидя у матушки на сарафане, умён не будешь. Не Ваша ли присказка?

      Мама не ответила.

      – Надо, ма, когда-то и от сытого борща уезжать… – виновато заглянул я маме в скорбные глаза.

      – От сытого никода не поздно уехать… А к какому приедешь? От у чём вопрос… И на шо ото сдалась тебе та писанка по газетах? Чижало ж составлять. Головой и маракуй, и маракуй, и маракуй… Игде ото стилько ума набраты? У соседа не позычишь… Не займёт… А голове отдых надо? Нет?..

      Так говорила мама, укладывая мне в грубый длинный и широкий тёмно-синий мешок самодельное тёплое одеяло, две простыни, тканьёвое одеяло, подушку метр на метр. Меньшей в доме не было. Сама шила. Сама набивала пухом со своих кур.

      Всё укладывала в мешок, который я потом, уже в Щучьем, набил сеном, и был он мне матрасом долгие холостяцкие годы.

      Укладывала мама, а у самой слеза по слезе, слеза по слезе, а всё каплет! Всё моё приданое и пересыпала слезами.

      И стал я работать в газете.

      Поцелуй козочки, или Убежавший мотоцикл

      Уже вечерело. Я вышел от тракториста, к кому приезжал от газеты на попутке. Он уговаривал меня переночевать у него. Но я, застеснявшись, отказался и почесал своим ходом в Щучье.

      Когда я выскочил за околицу СКАЧАТЬ