Репрессированный ещё до зачатия. Анатолий Санжаровский

Чтение книги онлайн.

      Маруся

      Село переднее колесо у моего вела.

      В свой десятый класс иду пешком.

      Добросовестно спешу на второй урок и у городского кинотеатра встретил Важу Катамидзе, одноклассника. Он не идёт в школу, а идёт в кино. Уговорил пойти с ним и меня.

      А вечером…

      Я сидел за стеной, у вербованных девчонок.

      Их дверь и наша дверь выходили на одно крыльцо.

      К соседкам пришла очаровательная Маруся Конева. Меленького росточку красивушка ранила моё сердце навылет.

      Весь вечер я строил ей глазки. Она отвечала тем же строительством. Подмаргивала, звонким смехом встречала мои остроты, шутила.

      Конечно, я её провожал.

      Личико, покрытое коричневым загаром, чуть усеянное веснушками, зубки мелкие, белые-белые, глазки маленькие и чёрные, как у мышки, носик-вопросик, дужки тёмных бровок… Это поэтическое создание взбудоражило меня, заставило очумело биться моё сердце. Красавейка настежь распахнула дверцу в моё сердце и прочно поселилась в нём.

      На следующий день, не зная ни одного урока, я кое-как отсидел в школе своё время и полетел домой.

      Марусю я застал у соседок и до шести часов вечера не вышел оттуда. Мы сидели на койке вприжимку, смеялись, как дети… Вдруг она вальнулась на спину, её божьи ручки повисли на моей шее, и я опустил голову. Она стала меня целовать.

      На следующий день получал я на почте в центре нашего совхоза-колонии гонорар из «Молодого сталинца». Заведующая отдала мне письмо для передачи моей Марусе.

      Не стерпел я, прочитал ту грамотку, изорвал в клочки и утопил их в луже. Какой-то хрюндик из Жмеринки обещал жениться на ней! Клялся приехать! А я? Да никаких приездов!!!

      Для надёжности я попрыгал на клочках в луже (я был в сапогах), крепко разделался со жмеринским наглюхой.

      Вечером мы снова с Марусей целовались. Инициатива была в её лапках.

      А на второй день она узнала, что было ей письмо.

      Слёзы. Мольба отдать ей письмо, которого уже нет.

      И я не пожадничал, разготов выполнить её просьбу.

      Старательно припомнил всё, что писал ей гусь, от его имени по памяти настрогал почти слово в слово ей копию жмеринской писульки. Пожалуйста! Не жалко для хорошего человека!

      В городе я сунул свою цидульку в почтовый ящик.

      Какие были итоги?

      Плачевные.

      Она не нашла на конверте жмеринского почтового штемпеля, узнала мой почерк и не стала со мной встречаться.

      Только мужская тропа к Марусе Лошадкиной, ой, Коневой не заросла травой. К херзантеме вчастую бегали и юнцы, и диковатые абреки с гор. И однажды, оставив пустой чемодан, Маруня вовсе исчезла с насакиральского меридиана с каким-то беглым чёрным хорьком.