Гипсовый трубач. Однажды в России. Юрий Поляков

Чтение книги онлайн.

      – Правда?

      – Правда!

      – Извини! Мне показалось… – Словно ища прощения, она заставила его лечь и нежно склонилась над ним, а Львов стал тянуться вверх губами и целовать ее сосцы, теплые и нежные, как вербные почки…»

      – Да ну вас к черту, в конце-то концов! – возмутился Жарынин и отшвырнул погасшую трубку. – Русские литераторы совершенно не умеют писать эротические сцены. Совершенно! Ну почему, почему соски у вашей Ники – как вербные почки? Она что – неандерталка?

      – Прежде чем написать это, я специально целовал вербные почки! – еле сдерживаясь, объявил Кокотов.

      – Действительно?

      – Да, действительно! Я специально пошел в марте в Лосиный Остров, нашел вербу и целовал… Пока почка молодая, она совсем не ворсистая, а гладкая и нежная, как шелк…

      – Вы извращенец! Дендрофил. Горе мне! Ну допустим, соски у героини – как вербные почки. Допустим. Для моего кино это не принципиально. Но почему, почему, скажите, половой акт превращается у вас чуть ли не в землетрясение?

      – Это не половой акт. Это любовь…

      – Ах, это любовь?!

      – Да, любовь. Настоящая!

      – А чем, Андрей Львович, настоящая любовь отличается от ненастоящей? Вот в вашей жизни – чем?

      – Я не собираюсь обсуждать с вами этот предмет! – отрезал Кокотов и вспомнил, совсем некстати, любимую постельную шалость утраченной Вероники.

      – А я вам скажу, чем отличается! Настоящая любовь в вашей литературе всегда заканчивается катастрофой. Сначала вы придумываете эту настоящую любовь, а потом сами не знаете, куда ее засунуть! Ладно, в девятнадцатом веке писатели действительно не понимали, что делать с дефлорированной вне брака девицей, вроде Бэлы или Настасьи Филипповны. И несчастных просто убивали, чтобы не мучились. А теперь-то, когда девственность обесценилась, как акции ЮКОСа, писатели не знают, что делать с единственной женщиной своего полигамного героя. И тоже убивают. Палачи! Отпустите ее, пусть живет, радуется, спит с самцами, рожает детей. Так нет же! У вас, Кокотов, руки по локоть в крови! Дайте сюда! – Он вырвал из рук соавтора журнал и стал читать концовку рассказа с издевательской прочувствованностью, подражая сводкам Левитана: – «…Он ждал ее звонка. Подбегал к телефону, но каждый раз это была не она. Написал несколько писем на адрес общежития, который Ника оставила ему перед разлукой. И наконец получил ответ. От коменданта общежития по фамилии Строконь. На тетрадном листке в клеточку от руки, буквами четкими и почти печатными сообщалось, что такая-то “из списков проживающих студентов выбыла в связи со смертью, наступившей в результате авиационной катастрофы, случившейся при посадке самолета местной линии в аэропорту Анапы…” Далее шла затейливая подпись и круглая фиолетовая печать. Эта печать на клетчатом, неровно оторванном тетрадном листе поразила Львова в самое сердце. Он зарыдал и проплакал до утра…»

      – Можно, я сам закончу? – тихо попросил Кокотов.

      – Да ради бога! – ответил режиссер со странной теплотой в голосе и отдал журнал.

      – «…Прошло СКАЧАТЬ