Юношеские годы Пушкина. Василий Авенариус

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ допрашивал, немного спустя, Пушкина лицейский обер-провиантмейстер и старший дядька Леонтий Кемерский, – какое такое празднество нонче у Александра Иваныча?

      – У Галича? А ты, Леонтий, почем знаешь?

      – Да заказали они у меня к вечеру всякого десерту: яблоков, да мармеладу, да кондитерского печенья-с…

      – Нынче именины барона Дельвига, – усмехнувшись, отвечал Пушкин.

      – Ой ли? Именины-то их, помнится, приходятся на преподобного Антония Римлянина, осенью, за три дня до большого Спаса?

      – Да, то именины церковные, а нынче стихотворные: день стихотворного его ангела.

      – Так-с.

      В тот же день, в 5 часов, вместо вечернего чая с полу-булкой, Леонтий Кемерский собственноручно преподнес Дельвигу на маленьком подносе стакан шоколаду с тарелочкой бисквитов.

      – Честь имеем поздравить ваше благородие с днем стихотворного ангела-с!

      Надо ли прибавлять, что добровольное угощение это обошлось неожиданному имениннику вдвое дороже заказного?

      Вечер у профессора Галича прошел для лицейских стихотворцев чрезвычайно оживленно. Первым делом, разумеется, была прочитана знаменитая отныне ода Дельвига, подавшая повод к торжеству[7]. После того Илличевский должен был также продекламировать свою оду на ту же тему и исполнил это с таким уменьем, что скроенная по точному образцу Ломоносова и Державина, напыщенная ода была прослушана всеми с видимым удовольствием и вызвала дружные аплодисменты.

      – Ну, а теперь твоя очередь, Кюхля, – сказал Пушкин.

      – Почему же моя? – застенчиво краснея, пробасил Кюхельбекер, однако стал расстегивать куртку, чтобы опустить руку в боковой карман.

      – То-то, взял небось с собой. И я знаю даже – что.

      – Ну уж нет!

      – А хочешь, я тебе всю пьесу твою наизусть скажу?

      – Говори!

      Пушкин приподнял плечи и сгорбился, чтобы придать себе сутуловатую фигуру Кюхельбекера; после чего, подражая немецкому произношению последнего, с неестественным пафосом забасил:

      – Страх при звоне меди заставляет народ устрашенный

      Толпами стремиться в храм священный.

      Зри, Боже! Число великий унылых тебя просящих

      Сохранить им цель труд многим людям принадлежащий…[8]

      Все присутствующие покатывались со смеху, Кюхельбекер же, чуть не плача, вскочил на ноги, нервно застегнул опять расстегнутую пуговицу куртки и завопил:

      – Это уж не по-товарищески!.. Такой чепухи я никогда не писал… Да и теперешние стихи мои совсем другие…

      Он так круто повернулся к выходу, что наткнулся на стул и уронил его с грохотом. Пушкин насильно усадил разобиженного на прежнее место.

      – Экой ты, Вильгельм Карлыч, недотрога, право! Настоящий Дон Кихот Ламанчский: готов сражаться с баранами да с ветряными мельницами.

      – А СКАЧАТЬ