Юношеские годы Пушкина. Василий Авенариус

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я, может быть, вовсе не рад! Если бы я только не был убежден в том, что вы не желаете мне зла, то навсегда перессорился бы с вами. Теперь же, право, не знаю, что делать с вами…

      – А я знаю! – с дружелюбным лукавством отозвался Пущин.

      – Что же?

      – Да расцеловать нас обоих.

      Как ни крепился Пушкин, чтобы не обнаружить своего скрытого удовольствия, – теперь он мгновенно просветлел, расхохотался и в точности исполнил совет приятеля: звонко чмокнул по три раза сперва одного, потом другого.

      – Но, пожалуйста, господа, дайте мне слово не рассказывать другим, – попросил он в заключение.

      Они дали слово. Но это ни к чему не повело. На другое же утро, вместо стакана чаю, перед каждым лицеистом очутилось по чашке кофею и по «столбушке» сухарей.

      – С днем стихотворного ангела-с, ваше благородие! – говорил опять Пушкину Леонтий Кемерский.

      – Ай да Пушкин! Спасибо за угощение! – наперерыв кричали ему товарищи.

      Пушкин с укором взглянул на двух предателей-друзей; но те с самым невинным видом покачали головой: очевидно, ни тот, ни другой не знали, кто выдал стихотворного именинника.

      После кофею Пушкин тотчас же отыскал обер-провиантмейстера в его каморке и потребовал у него отчета.

      – Не велено сказывать вам, сударь, – уклонился Леонтий и, как ни настаивал Пушкин, не назвал-таки нового предателя.

      – А что я тебе должен за кофей? – спросил Пушкин.

      – Ничего-с: все уже справлено.

      – Заплачено? Кем же?

      – Не велено сказывать.

      – Заладил свое! Подарков я, братец, ни от тебя и ни от кого не принимаю.

      – Отчего ж, коли от доброго сердца? А у Вильгельма Карлыча сердце, можно сказать, золотое…

      – А! Так это Кюхельбекер!..

      – Типун мне на язык! – спохватился старик дядька. – Уж сделайте такую Божескую милость, ваше благородие, не выдавайте меня, старика! Господин Кюхельбекер вовек мне сего не простит: сердце у него хошь и добреющее, да ух! какое разгорчивое…

      – Ладно, не бойся, – успокоил его Пушкин и, встретив затем Кюхельбекера, пожал ему украдкою руку со словами: «Спасибо, дружище! Ты тоже поэт в душе и понимаешь поэта».

      Тот покраснел от счастья и пробормотал:

      – Ты слишком добр, Пушкин… Мне далеко до тебя… Но если бы ты только позволил мне иногда давать тебе на просмотр мои стихи…

      Пушкина покоробило, но нечего было делать.

      – Хорошо, сделай одолжение, – сказал он.

      Таков был печатный дебют великого нашего поэта. Первая литературная неудача его (описанная в первом нашем рассказе) была окончательно забыта и искуплена последним успехом. Не только товарищи, но и профессора, в особенности профессор русской словесности Галич, относились к нему с этих пор с большею внимательностью, а маленькие пансионеры даже с видимым уважением. Справедливость, впрочем, требует сказать, что младший СКАЧАТЬ