Египетский голубь. Константин Леонтьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ секунду от новой и мгновенной досады я не знал, что отвечать, но тотчас же справился с собой и сказал:

      – Да, я считаю это фразами, потому что все это говорится без мысли и безо всякого живого, личного чувства. Слышат это друг от друга; вкуса мало; идеалы жизни ложные, какие-то парижские…

      – Почему же парижские, – возразил муж. – Люди и сами могут судить. А если жители Парижа делают верные замечания, почему же отвергать истину по предубеждению…

      – Что такое истина? – спросил я, как Пилат, не найдя на первую минуту ничего лучшего (мне хотелось отвечать ему дерзко и грубо, хотелось сказать, как сказал недавно еще при целом обществе, очень высоком, один из наших консулов, человек очень горячий по характеру: «Кто ж ездит в Париж теперь? Разве какие-нибудь свиньи?» Но, конечно, я воздержался.)…

      – Во всем сомнения? Пирронизм?! – с легким и почти насмешливым поклоном заметил хиосский торговец и, прекращая спор, прибавил, глядя в сторону «Тамани»:

      – Вот, кажется, посланник съезжает на берег…

      Все глаза (кроме моих) опять устремились на синие и тихие воды прекрасного пролива… Я говорю: кроме моих, потому что в эту минуту чета Антониади интересовала меня больше всего, и эти несколько язвительные возражения мужа, и моя собственная, как мне казалось, ненаходчивость меня взволновали больше, чем я мог ожидать при первой встрече с людьми незнакомыми, к которым я должен был бы быть совершенно равнодушным…

      Но… увы, я уже с первого взгляда вполне равнодушен не был…

      V

      Я не помню, как и на чем ехал посланник с парохода до пристани, на посольском ли каике или на военном каком-нибудь катере, я не помню, была ли и в это время пушечная пальба или нет. Я не помню даже, глядел ли я в окно в эти минуты или нет. Вероятно, глядел; но был до того равнодушен ко всему церемониалу, что у меня не осталось в памяти никакого впечатления. Я помню только одно, что я был не в духе. «Пирронизм! Пирронизм!» Зачем хиосскому купцу и такому неприятному знать так твердо названия философских систем!..

      Посланник приближался к пристани.

      – Жена его с ним! жена! – говорила бледная девочка, прыгая у окна.

      Старшие все молчали.

      Посланник и посланница вышли на берег.

      Посланница шла одна впереди. Посланник следовал за нею. Посланница была одета очень скромно, в чем-то сером и в круглой шляпе.

      – Она очень молода! – заметила кузина хозяина.

      – Но отчего она так бледна? – спросила нежно и жалостно белая дама с красными веками.

      – Вчера была буря; она, вероятно, страдала, – сказал Антониади.

      – Это ужасно! – воскликнула еще сентиментальнее дама с общеславянскою фамилией.

      Маленькая дочь Антониади недоумевала.

      – Разве она очень хороша? – спросила она про красивую посланницу.

      – Ты ничего не понимаешь, Акриви́[2], она красавица, – возразила ей мать. – Ты не воображай, СКАЧАТЬ