Метроленд. Джулиан Барнс

Чтение книги онлайн.

      Может, надо к нему обращаться «сэр»?

      – Это была великая линия, понимаешь? Ее называли Удлиненной веткой. (Это что, грязный намек?) Этот участок от Бейкер-стрит до Верни-Джанкшн. И здесь были пульмановские вагоны[36]. (Он уже подходит к ответу на мой вопрос?) Причем ходили буквально до Второй мировой. Два пульмановских вагона. Представь себе… представь себе пульмановские вагоны на линии Бейкерлу. (Он рассмеялся презрительно, я – льстиво-заискивающе.) Два вагона. Один назывался «Мейфлауэр». Можешь себе представить?! Не помню, как назывался второй. (Он похлопал себя по бедру, но в плане вспомнить это не помогло. Или это опять был грязный намек?) Нет. Но один точно назывался «Мейфлауэр». Первые в Европе пульмановские вагоны на электрической тяге.

      – Правда? Первые в Европе?! – Я уже почти не притворялся. Мне было действительно интересно.

      – Первые в Европе. Эта линия вся дышит историей, понимаешь? Слышал про Джона Стюарта Милла?

      – Да. – (Разумеется, нет.)

      – Знаешь, о чем он говорил в своей последней речи в палате общин?

      Мне показалось, что я должен сказать, что не знаю.

      – В палате общин. Его последняя речь. Он говорил про метро. Можешь себе представить? Билль об урегулировании железнодорожного сообщения, тысяча восемьсот шестьдесят восьмой год. В билль была внесена поправка, обязующая все железнодорожные линии оборудовать поезда вагонами для курящих. И Милл поддержал этот законопроект. Произнес величайшую речь. И поправка была принята.

      Замечательно. Это было, безусловно, радостное событие.

      – Но... знаешь что?! Одна железнодорожная ветка, только одна, не подпадала под действие этой поправки. И это была линия Метрополитен.

      Он сказал это с таким важным видом, что можно было подумать, будто он лично проголосовал за такое решение в палате общин в тысяча восемьсот каком-то там году.

      – А почему?

      – Из-за дыма в тоннелях. Он здесь особенный, понимаешь?

      Может быть, он не такой уж и страшный маньяк. Тем более что мне уже скоро выходить – через три станции, на четвертой. А рассказывал он интересно.

      – А расскажите еще что-нибудь. Например, про этот Квинтон-чего-то-там.

      – Квинтон-роуд. Они все были за Эйлсбери. Уадсдон. Квинтон-роуд. Дальше – Грандборо, Уинслоу-роуд, Верни-Джанкшн. (Если бы он продолжал в том же духе, я бы, наверное, разрыдался.) Пятьдесят миль от Верни-Джанкшн до Бейкер-стрит, вот это линия. Можешь себе представить – ее собирались тянуть до Нортхэмптона и Бирмингема. От Йоркшира и Ланкашира, через Квинтон-роуд, через Лондон, соединить ее со старой линией Саут-Ист и дальше – через Ла-Манш на континент. Какая линия!

      Он умолк. Мимо пронесся пустой школьный двор; металлическая карусель; солнечный зайчик на ветровом стекле.

      – И Внешнюю Кольцевую они не построили, хотя планы были.

      Это был, как я понял, ностальгически-грустный СКАЧАТЬ