Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

Чтение книги онлайн.

      И мне сверкали вы бывало,

      Душе восторженной сродни,

      Венецианского канала

      Завороженные огни.

      Как переброшенная арка

      Из светлых снов в мир хмурых слов,

      Сиял мне храм святого Марка

      Венцами древних куполов.

      Угасла пламенная вера,

      Умолк аккорд сердечных струн…

      Мой стих – как песня гондольера

      В туманном сумраке лагун!

      Напевы неги и печали —

      Псалом заката моего…

      Что в нем звучит, поймет едва ли

      Мое земное божество.

      I.

      Всю ночь – о, бред! – в серебролунных залах

      Венеции я ворожу, колдун.

      И дышит мгла отравленных лагун,

      и спят дворцы в решетчатых забралах.

      Всю ночь внимаю звук шагов усталых, —

      в колодцах улиц камни – как чугун,

      и головы отрубленные лун

      всплывают вдруг внизу, в пустых каналах.

      Иду, шатаясь, нелюдим и дик,

      упорной страстью растравляю рану

      и заклинаю бедную Диану.

      А по стенам, подобен великану,

      плащом крылатым закрывая лик,

      за мною следом лунный мой двойник.

      II.

      Ленивый плеск, серебряная тишь,

      дома – как сны. И отражают воды

      повисшие над ними переходы

      и вырезы остроконечных ниш.

      И кажется, что это длится годы…

      То мгла, то свет, – блеснет железо крыш,

      и где-то песнь. И водяная мышь

      шмыгнет в нору под мраморные своды.

      У пристани заветной, не спеша,

      в кольцо я продеваю цепь. Гондола,

      покачиваясь, дремлет, – чуть дыша

      прислушиваюсь: вот, как вздох Эола,

      прошелестит ко мне ее виола…

      И в ожиданье падает душа.

      III.

      Ленивый плеск, серебряная гладь,

      дурманы отцветающих магнолий…

      Кто перескажет – ночь! – твоих раздолий

      и лунных ароматов благодать?

      Ночь! Я безумствую, не в силах боле

      изнемогающей души унять,

      и все, что звуки могут передать,

      вверяю – ночь! – разбуженной виоле.

      И все, что не сказала б никому, —

      ночь! – я досказываю в полутьму,

      в мерцающую тишину лагуны,

      и трепещу, перебирая струны:

      вон там, у пристани, любовник юный

      взывает – ночь! – к безумью моему.

      Неверия и веры слепота.

      Монахи в СКАЧАТЬ