должны быть обрадованы явлением высшего мира: особами голубых кровей. Не демократически избранный президент, а потомок старейшего рода побеждает в элитной схватке. Затем – гастрономический эффект. Еда должна быть узнаваемой, понятной для всех, но поданной с каким-то кулинарным зигзагом, на грани почти невозможного свидания северного краба с тропической папайей. Вина должны быть сугубо номенклатурными, без всяких затей, узнаваемыми, но не подготовленными к гастрономическим причудам. А потому дарующими свой новый привкус. Концерт должен быть принадлежностью города, места встречи. Сделать акцент на Нью-Йорке, а не валить все в кучу. Певица в тот вечер была мировой знаменитостью. Она выглядела столь капризной, что было удивительно, как она все-таки сюда пожаловала, будто она могла побывать одновременно еще на сотне таких же праздников. Когда она припадала к клавишам рояля, извлекая сладкие звуки, похожие на дым американских сигарет, я подумал, что душа Америки – сластёна, и с этой детской привычкой ничего не поделать. Но еще больше, чем ее пение, построенное по законам брутального кокетства, всех волновал вопрос о ее гонораре. Гонорар был сильнее любовных песенок. Он обернулся общей мерой, роднившей бриллианты на белых шеях, обилие еды, успех, смокинги, таланты. Концерт был построен таким образом, что разговоры за столами потеряли значение, и все вытягивали шеи, за исключением двух русских столов, участники которых, слегка прислушиваясь к происходящему на сцене, жили своей телесной жизнью, спаривались глазами, соприкасались коленками, превращаясь в друзей-любовников у всех на глазах. Интимность русского застольного общения на городской площадке нью-йоркской библиотеки – уникальное зрелище, не хуже мировой певицы, и официанты были охвачены этой высокой теплой волной, а те, другие, что вытягивали шеи, чтобы увидеть сцену, оборачивались на нас в недоумении, порой с укором. Потом, конечно, русские побежали курить, посыпая пеплом ступени дождливого вечера; девушки стайками бегали в туалет задирать юбки и заниматься сортирно-лесбийской любовью. Стихия интимных связей у русских не знает правил. Все построено на многослойных метафорах и русском хохоте, который, как тряпка с доски, стирает все, что сказано до него.
Публичная библиотека – культовое здание в сердце Манхэттена. Серое, приземистое, с толстыми колоннами – антинебоскреб. В каком-то научно-фантастическом фильме в нем укрываются остатки нью-йоркского общества, спасшиеся от оледенения планеты. Чтобы согреться, они жгут книги. По сути дела, мы занимались развитием общей метафоры, только вместо камина с книгами мы собрались согреться старым виски в возрожденной бутылке. Наконец на сцену извлекли виновников торжества, мастеров купажа с розовощекими лицами деревенских парней, которые пьют по три стакана молока в день. Каким образом их угораздило пристраститься еще и к виски – так и осталось для меня загадкой. Запищали страшным мужским писком волынки, и разноцветные официанты с официантками понесли раздавать
СКАЧАТЬ
