Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского. Владислав Бахревский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на Моховой, в здании Университета, совсем рядом. Его батюшка Иван Петрович Тургенев – директор Университета, просветитель, отыскавший для России в провинциальном Симбирске светоча Карамзина.

      – Не беда, что спать нам в разных дортуарах, – утешил Александр. – В восемь утра мы, которые полу-, уже в Пансионате и только в шесть вечера покидаем его благословенные стены… Записывайся к Баккаревичу на русскую словесность – и мы будем неразлучны.

      Пансионат предлагал своим воспитанникам программу пространнейшую: история русская, всемирная, естественная, логика, математика, механика, физика, география, статистика, право, артиллерия, фортификация, архитектура, мифология, русский язык и словесность; языки: латынь, французский, немецкий, английский, итальянский, иностранная словесность, рисование, танцы, верховая езда, фехтование, ружейные приемы, военные построения. Всего осилить было невозможно, и пансионеры имели право избрания основных предметов. Выбор Жуковского: обе истории, словесность, языки французский и немецкий, рисование.

      Жизнь определилась.

      В два часа пополудни Тургенев привел его в аудиторию, где лекции читал Михаил Никитич Баккаревич.

      «Аудитория» – пело в груди дивное и, может быть, самое-самое из всех ученейших слов.

      Скамьи и столы – амфитиатром, под потолок. Жуковский зачарованно воззрился на высоты, но Тургенев положил руку на плечо, усаживая на скамью первого ряда.

      – Парнас – путь к ослиному столу. Сверху профессор с кузнечика, а для нас он должен быть великаном.

      Бессмертные

      И вот он – великан.

      Среднего роста, среднего лица… Михаил Никитич Баккаревич вошел в аудиторию, словно бы сомневаясь, сюда ли, а если сюда, – нужен ли? Просеменил к столу, уронил из под мышки несколько томиков и, не поднимая глаз на пансионеров, принялся искать среди книг нужную. Все разом отодвинул. Чуть ли не скачком очутился за кафедрой, и нет человека – пламень.

      – Уже прекрасное светило

      Простерло блеск свой по земли

      И Божии дела открыло.

      Мой дух, с веселием внемли;

      Чудяся ясным толь лучам,

      Представь, каков Зиждитель сам!

      Вы узнаёте? О нет, вы только начинаете прозревать…

      Когда бы смертным толь высоко

      Возможно было возлететь,

      Чтоб к солнцу бренно наше око

      Могло, приблизившись, воззреть,

      Тогда б со всех открылся стран

      Горящий вечно Океан.

      – О-ке-а-аан! – продекламировал Баккаревич, прикрывая глаза веками. – «Горящий вечно Океан». Кто из пиитов российских, из римских, греческих проникал мысленным взором в суть материи, в суть эфира Вселенной?

      Там огненны валы стремятся

      И не находят берегов;

      Там вихри пламенны крутятся,

      Борющись множество веков;

      Там камни, как вода, кипят,

      Горящи там дожди шумят.

      Ломоносов! Ломоносов, други! Мы, сирые, отдали нынче сердца свои автору «Вертера», автору «Коварства СКАЧАТЬ