Как The Beatles уничтожили рок-н-ролл. Альтернативная история американской популярной музыки. Элайджа Уолд

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ движением в неопределенном направлении… он является на сегодняшний день единственной подлинно американской музыкой»[121].

      Между этими двумя цитатами – дистанция в два десятилетия, на протяжении которых произошло множество музыкальных перемен; многие поборники чистоты жанра утверждают, что подлинный рэгтайм просуществовал всего лишь несколько лет после своего появления, и отрицают, что этим именем можно называть как ранние кейкуоки, так и поздние хиты Tin Pan Alley. Однако, как и в случае с джазом и роком, слово «рэгтайм» было широко распространенным названием любой быстрой танцевальной музыки до тех пор, пока для нее не появлялось новое имя. С чисто музыкальных позиций я скорее согласен с теми, кто настаивает, что песня Ирвинга Берлина Alexander’s Ragtime Band и тому подобная продукция – это «поддельный рэгтайм»[122];

      очевидно, что этим пьесам недостает утонченной структуры и сложных ритмов опусов Скотта Джоплина[123]. Иногда кто-нибудь из современных историков отваживается подняться на защиту Берлина, однако даже эти бестрепетные люди с широким кругозором содрогаются от терминологии одного из первых историков джаза Генри Осгуда, который в 1920 г. назвал Alexander’s «первой заметной джазовой песней»[124]. Как бы то ни было, слово «рэгтайм» захватило воображение людей, как и «джаз» впоследствии, а в подобных случаях точные определения искажают столько же, сколько и проясняют. Так или иначе, прежде чем погрузиться в дебри номенклатур, я бы хотел ненадолго остановиться на том, что связывает между собой рэгтайм, джаз и рок. Некоторые из этих факторов, по-видимому, музыкальные, но наиболее характерные из них принадлежат мифу.

      Роджер Прайор Додж, писавший в 1934 г. о джазе, эффектно сформулировал основные конфликтующие мифы обо всех трех стилях: «Критика в данном случае противоречивым образом пытается примирить, с одной стороны, дух Америки, бодрый ритм современной жизни, отсутствие сентиментальности, важность синкопирования и старые добрые вирджинские кукурузные поля и, с другой стороны, монотонный бит, немузыкальный шум, измученного гарлемского негра, алкоголизм и сексуальное буйство»[125]. В текстах более поздних джазовых и рок-критиков в качестве места рождения музыки, составлявшей предмет их интереса, вирджинские кукурузные поля были заменены на луизианские байу[126] и хлопковые поля Миссисипи, а на место Гарлема временами подставлялись Канзас, Чикаго и Лос-Анджелес, однако сами эти базовые образы, вместе с их генетическими противоречиями, оставались неизменными. И, как с любыми мифами, здесь есть фрагменты истины.

      Мир поп-музыки, начавшийся с рэгтайма, был отчаянно демократичен. Какими бы ни были ее подспудные коммерческие основания, поп-музыка претендовала на то, чтобы быть музыкой всех американцев, богатых и бедных, деревенских и городских, черных и белых (а также желтых, красных и коричневых, если вдаваться в детали). Единственная пропасть, которую она не стремилась преодолеть, была возрастной: каждая смена жанра в ней знаменовала собой прибытие нового поколения и угрожала всем сомневающимся бесчестьем, понуждая их убираться прочь, тяжело опершись на клюку и бормоча бессильные проклятия СКАЧАТЬ