Бальмонт и Япония. Елена Дьяконова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Чудовищно-огромный, безжизненный город. Жители – какая-то английская помесь 3-го сорта. Хороша лишь бухта огромная».

      16 мая Бальмонт все еще в Австралии. «Я невольно задержался в Аделаиде, – пишет он А. Н. Ивановой, – и тоскую. Уже должен был бы ехать на корабле “Mоаnа” (что по-маорийски означает “Море”) в Новую Зеландию, но дело в том, что Елена захворала, пролежала в лихорадке неделю, и мы не могли уехать <…> уезжаем послезавтра в Мельбурн, а 22-го оттуда на корабле “Warrimoo” отбываем в Auckland <Окленд – англ.>».

      О дальнейшем маршруте Бальмонта мы узнаем из его письма, написанного неделю спустя – 23 мая:

      Я отправлю тебе это письмишко завтра в Гобарте. Волею корабля «Warrimoo» мы заезжаем туда на несколько часов. 31-го я буду в Веллингтоне. Оттуда хочу проехать до Оклэнда сушей – очень красивый путь. Если найду место на корабле, я уеду из Н<овой> Зеландии 18-го июня, на Тонга-Табу[53] лишь заеду и прямо отправлюсь на Самоа.

      По мере удаления от «европеизированной» Австралии в тоскливом настроении Бальмонта, на которое он жалуется в предыдущих письмах, наступает решительный перелом: поэт радуется приближению Полинезийских островов (Океания) – главной цели путешествия. Письмо к А. Н. Ивановой от 28 мая, написанное в городе Данедин (на новозеландском острове Южный), окрашено уже в более радужные тона:

      …Сегодня мы прибыли в красивый Дёнидин – какая-то смесь Норвегии с Шотландией à la polynésienne <на полинезийский лад – франц.>, и я блуждал в окрестных холмах так высоко, вольно и просторно. <…> Я радуюсь срокам, время проходит, и я счастлив приездом сюда – вот уже преддверье Океании. <…> На Австралию и глядеть мне не хотелось. Теперь опять повеяло чем-то светлым.

      Посетив и другие города Новой Зеландии, Бальмонт в начале июня добирается до островов Полинезии. Пребывание его в Океании длилось несколько недель. Поселившись на Самоа в поселке Анайя, Бальмонт совершает оттуда поездки по близлежащим островам (Тонга, Фиджи и др.). «Завтра на рассвете я уезжаю на Фиджи, где буду лишь мельком», – извещает он свою приятельницу в письме от 26 июля.

      Прикосновение к жизни островитян обернулось для Бальмонта глубочайшим переживанием, которое впоследствии не раз отразится в его письмах, статьях, стихах. Бальмонту казалось, что он нашел наконец счастливых «наивных» людей, воедино слитых со стихиями (Солнцем, Водой, Ветром) и еще находящихся на «естественной» ступени развития. Бальмонт верил, что на островах Океании еще продолжается «золотой век» человеческого «детства». Особенно восхищало русского поэта «непосредственное» искусство островитян, вырастающее из их мифологического религиозного мышления.

      Земля, взрастившая или приютившая смуглоликих маори, еще не утратила древних своих миротворческих способностей и хотений. <…> Мне вспоминаются пляски самых красивых островитян, золотистых самоанцев, и наивные строки, внушенные этими плясками. <…> Солнце, море и воздух свободно входят в жизнь океанийцев, свободно островитяне воспринимают влияние волн, ветров, закатов и СКАЧАТЬ