Кто жизни не знает. Владилен Олегович Елеонский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сразу перешли на шаг, отказавшись бежать, а я, несмотря на ужасную скованность мышц, упрямо продолжал свой кошмарный бег. Это мое отчаянное передвижение, которое и бегом-то назвать было очень сложно, было скорее похоже на ползание черепахи, однако я не сдался, не остановился, не перешел на шаг, чем горжусь до сих пор, хотя в тот момент, кроме стыда, ничего не испытывал, – из многих сот человек я пришел практически последним!

      Правда, горе мое по этому поводу длилось недолго. После того, как окончились экзамены, и состоялось зачисление, мы оставались в лагере еще два месяца, – проходили так называемый курс молодого бойца и убирали на совхозных полях лук, – и трехкилометровые кроссы из воскресного соревнования превратились в ежедневную утреннюю зарядку. Через две недели такого распорядка лекарства профессора ослабили свои коварные тиски, я не бегал, а летал, и больше никогда не отставал, более того, неизменно прибегал к финишу в первых рядах, в общем, на всю жизнь полюбил бег.

      В день перед экзаменом нас освобождали от нарядов, и мы валялись за казармой на лужайке, читали учебники, а когда надоедало, травили анекдоты или просто смотрели в синее небо, по которому лениво брели забавные ягнята-облачка. Первыми, с кем я познакомился, были Андрей Викторов и Алексей Кошелев, оба земляки из Архангельска, поэтому держались они особняком. Андрей что-то спросил меня по истории, я ответил довольно удачно, ему понравилось, так мы познакомились, и я оказался в их компании.

      Андрей подкупал своим оптимизмом и легкостью в общении, много рассказывал о своих первых опытах с девочками и зрелыми женщинами, причем у него это получалось так изящно, будто он говорил о живописи известных фламандских художников. Мне на эту тему рассказывать было нечего, поэтому я помалкивал, да меня никто не спрашивал, моя роль внимательного слушателя моих новых знакомых вполне устраивала.

      Кошелев запомнился тем, что знал наизусть нецензурную версию «Евгения Онегина» и цитировал ее по памяти без устали и со вкусом, уверяя, что ее, в самом деле, написал сам Александр Сергеевич Пушкин в качестве, так сказать, остренького дубликата. Он читал так проникновенно, и матерные слова вылетали из его уст так органично, что какой-то крепкий брюнет в импортном синем спортивном костюме и впечатляющих алых кроссовках, скорее всего, тоже заграничных, остановился рядом с нами, приоткрыв рот. Он, кажется, забыл, куда и зачем шел.

      – Вот эта да! В школе такое не учат.

      – Сигарета есть? – повернувшись к нему, спросил Викторов.

      – Нет, не курю.

      – Жаль! Придется в казарму тащиться.

      – Днем там запрещено находиться, – сказал я.

      – Эх, Валера, правила создаются, чтобы их нарушать!

      Андрей лениво поднялся, вышел из освежающей тени молоденьких березок, прошел лужайку и вместо того, чтобы уйти за угол, там был вход в казарму, подошел к угловому окну, поддел его какой-то железкой, бережно положил ее обратно в траву, влез через окно внутрь, и через минуту вернулся с сигаретой.

      – Будешь? – СКАЧАТЬ