Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2018. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

      Ножи с рожками для извлечения гильз из ствола ружья.

      Ножи-бабочки.

      И даже выкидные ножи.

      Но это была страшная редкость,

      поскольку ими владела

      отъявленная шпана,

      которой до первой отсидки оставалось лет пять или меньше.

      Но в основном были ножи попроще —

      обычные складные, без изысков,

      которые стоили в любом магазине «Культтовары» в пределах рубля.

      Вполне понятно,

      что ножи, пущенные подростковой рукой,

      гораздо реже втыкались в забор или сарай,

      чем ударялись плашмя,

      что в конце концов выводило их из строя.

      И тогда пацаны на уроках труда

      зажимали в тиски металлические пластинки

      и напильником заостряли их на конце.

      И обматывали ручку самоделки проводом, а поверх него изолентой.

      И швыряли,

      швыряли,

      швыряли

      до исступленья

      в деревья,

      в доски,

      в заборы,

      в двери,

      в стены сараев.

      Швыряли до умопомраченья.

      Именно оно заставило меня и Толика Гершмана

      зимой 1963 года

      за сараями

      при стечении десятка подростков,

      чуть менее умопомраченных,

      разыграть сцену «на железнодорожной станции».

      У Толика был самопал —

      прикрученная к деревянной ручке трубка,

      в которую засыпается сера от спичек

      и закладывается некое подобие пули.

      И потом сера поджигается через пропил в трубке.

      У меня стальная полоска,

      выпиленная на уроке труда.

      С тридцати ярдов,

      как мы тогда понимали эту единицу длины.

      По сигналу.

      Я кинул.

      Разумеется, шансов у меня не было никаких.

      Он выстрелил.

      После того, как чиркнул спичкой, на что ушло время.

      То есть позже меня.

      Шансов у него было побольше.

      Но пуля просвистела в отдалении.

      «Эй-вратарь-готовься-к-бою…»