Дьявол в поэзии. Игнаций Матушевский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ были соединены гениальным поэтом в одно органическое целое, известное в истории персидской литературы под именем «Книги царей» (Шах-Намэ). Автор этого труда Абдул Засим Мансур (940-1020), награжденный титулом Райского (Фирдоуси), исповедовал, положим, магометанскую религию, но жил в ту эпоху, когда династия Гаснавидов, стремясь к совершенной независимости от халифата, всеми силами поддерживала политически-национальные аспирации персов и старалась возбудить любовь к старым легендам и традициям. Хотя в обработке этих преданий влияние ислама до некоторой степени смягчило яркость маздеистского дуализма, но изгладить его совершенно не могло, и поэтому «Шах-Намэ» Фирдоуси может считаться прямым и непосредственным, хотя, может быть, и немного запоздалым, продуктом древне-иранской культуры.

      Известный любитель и знаток персидской литературы, Фридрих Шак, говорит ясно в своем предисловии к переводу «Книги царей», что не только ядро, но и главные черты этой эпопеи так же древни, как и религиозные доктрины книги «Вендидад» (1-я часть Авесты[14]).

      Видя, какую ценность для наших исследований представляет этот поэтический документ, мы можем приступить к разбору соответственных частей произведений Фирдоуси.

      На первых же шагах мы наталкиваемся на необычайно характерный эпизод борьбы двух враждебных этических элементов, а именно – добровольное склонение человека в сторону зла взамен материальных выгод.

      Что на берегах Ганга считалось невозможным, то в Иране является вещью понятною и простою. Индус был философом и поэтом, а перс человеком труда и дела; индус презирал жизнь, иранец ценил ее. Идеал индийских героев, Рама, ведет жизнь аскетическую; герой Шах-Намэ, богатырь Рустем, славится не только отвагою, но и аппетитом.

      Уважение к жизни и к труду должно было породить известный практический материализм, известное преклонение пред скоропреходящими вещами и благами; а отсюда до желания добиться их простейшим, хотя бы и неправым способом – путь не далек. Иранские рыцари, даже самые знаменитые, на поединках не брезгают прибегать к военным хитростям: например, великий Рустем, не осилив в течение долгого боя царевича Исфендиара, убивает его, наконец, очарованною стрелою и, спасая таким образом репутацию своей рыцарской славы, подвергает вместе с тем риску свою загробную будущность.

      Подобных фактов, свидетельствующих о некотором преобладании материальной жизни над жизнью духовной, в поэме Фирдоуси можно найти довольно много. Прибавим теперь к этим элементам веру в положительное, реальное существование зла, которое, олицетворившись в образе сильного владыки, стремится к господству над миром, – и мы поймем, что мысль добровольного союза с Ариманом легко могла представиться воображению иранца.

      Уже в Зенд-Авесте мы встречаемся с интересным эпизодом искушения Зороастра; «Отрекись, – говорит ему Ариман, – от святого закона, закона маздейского, и ты обрящешь счастие, которое обрел уже Вадагна (?), «владыка многих стран» (Вендидад, Фрагмент 19).

      Пророк СКАЧАТЬ