Дьявол в поэзии. Игнаций Матушевский

Чтение книги онлайн.

      В санскритской литературе существует сборник басен, озаглавленных «Веталапанчавинсиати», то есть «двадцать пять ответов Ветали». Ветала – это демон, который пребывает в трупе висельника, а так как труп этот понадобился одному царю для чародейских опытов, то его сняли с дерева и несут на место, где ждет великий отшельник, руководящий магической церемонией. Тем временем Ветала, кроющийся в висельнике, начинает рассказывать царю занятную сказку и в конце спрашивает: как развязать завязку? А когда царь высказывает ему свое мнение, труп вырывается из его рук и снова возвращается на место, на котором висел. Процедура эта повторяется двадцать пять раз, отсюда и заглавие сборника, – двадцать пять ответов Ветали.

      Как мы видим, это очень оригинально, но бесконечно далеко от истинного сатанизма. Ветала напоминает наших кошмаров, утопленников, кобольдов, упырей, но не имеет ничего общего с настоящим дьяволом, духом зла безотносительным и неукоснительным.

      Посвящая так много места индийской литературе, мы принимали в соображение её выдающееся и вместе с тем исключительное положение во всеобщей письменности. Индийская поэзия, – это единственная эстетическая представительница неизмеримо глубокого и оригинального воззрения, в котором непререкаемое тождество зла и добра проведено с неслыханною последовательностью и точностью; ни одна из позднейших пантеистических доктрин не заходила так далеко в подробностях, не породила такой прекрасной и богатой поэтической литературы.

      Абсолютную противоположность индийским доктринам и типам мы встречаем в религии и поэзии другого арийского племени, именно – у древних персов.

      У индусов зло было необходимым, но только переходным проявлением реализации бытия, проявлением, которое когда-то, вместе с добром, должно было потонуть в лоне вечного небытия. У персов зло не тожественно с добром, но составляет элемент, существенно разнящийся от него, как по своей природе, так и по происхождению. У индусов Вишну и Шива, жизнь и смерть, – это два лика одной и той же творческой мощи; у персов же Ормузд и Ариман[12], – два соперника, враждующие друг с другом испокон века за владычество над миром, Ормузд когда-нибудь победит, но до этого ждать еще очень долго, а пока силы противников равны.

      Мир, из-за которого шла борьба, – была прежде всего земля, и её обитатели – значит, человечество являлось осью, вокруг которой вращался маздеизм.

      Так как болезни, голод, холод, докучливые насекомые, ядовитые гады, сорные травы, – одним словом, всё, что приносило вред здоровью, жизни и безбедному существованию человека, считалось делом Аримана, то усердному поклоннику Ормузда не достаточно было, как индусу, ограничиться только пассивными добродетелями: кроме молитв, чистоты и жертв, одним из главнейших обязательств иранца являлся труд в самом широком значении этого слова. Трудясь, он укреплял и расширял владычество своего творца и покровителя Ормузда, нанося единовременно удары могуществу их общего врага, Аримана: