Святая негативность. Насилие и сакральное в философии Жоржа Батая. Алексей Зыгмонт

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ то концептуальные персонажи Батая вроде Икара, Гастона Ф. или Ван Гога в результате столкновения со светилом жертвуют собой, режут себе пальцы и уши, падают с обожженными крыльями в морскую пучину. Однако же в своем приземленном, в буквальном смысле слова антиидеалистическом плане низкая материя, смысл которой фиксируется в том числе и в образе старого крота, ясно выражает гегелевскую идею «насилия истории» как уничтожения частного бытия в пользу целого.

      В вышеприведенном определении особенно выделяется одна из характерных черт батаевской онтологии: говоря о бытии и описывая извечный конфликт между материей и идеей, он пишет не столько о данностях, сколько о ценностях. Заговаривая о чем-то насильственном, чудовищном, сакральном или хотя бы о низших классах, ворах и проститутках, он подразумевает, что все это относится к человеческой жизни в качестве некой ценности. Именно это неизменно отказывались понимать его противники: например, в упоминавшемся ранее «Диспуте о грехе», Батай говорит об этом феномене, не задаваясь вопросом о его онтологических или феноменологических предпосылках: для него очевидно, что грех не то чтобы действительно существует, но является ценностью. Как раз эту скрытую предпосылку и отрицают его оппоненты – например, Ж.-П. Сартр среди многих прочих[180]. Как указывает социолог Ханс Йоас, само понятие «ценности» в современном смысле субъективированной и релятивизированной идеи блага впервые возникает в немецкой философии XIX века – в частности, у Ницше, которого с большей или меньшей долей условности можно назвать изобретателем ценностей как таковых[181]. Именно его проекту по «переоценке всех ценностей» французский мыслитель и обязан своей расстановкой акцентов.

      Батай выступает против идеализма как не то чтобы ложного, но вредного представления о гармоничном, соразмерном, архитектурном устройстве вселенной и человеческой жизни, обращая при этом внимание на искусственность выдуманного людьми мира, отвергающего неприглядную реальность, в которой у всех нас на ногах есть большие пальцы, на заводах стоят уродливые трубы, а прекрасные лепестки цветов прикрывают собой отвратительные внутренности[182]. Если Гегеля волнует абсолютный дух, то Батая – «бездушное подгнившее здание» под ним, так как возвышенное основывается на низменном, но отвергает его: «Какую бы роль в прямохождении человека ни играла стопа, его голова легка, поднята к небу и к небесным вещам, и под предлогом того, что его стопы в грязи, он рассматривает их как какой-то плевок»[183]. Проект философа, связанный с разработкой идеи низкой материи, можно счесть также и комментарием к афоризму Шестова из его «Апофеоза беспочвенности» (1905): «Отрыжка прерывает самые возвышенные человеческие размышления. Отсюда, если угодно, можно сделать вывод – но, если угодно, можно никаких выводов и не делать»[184]. Чем занимается в данном случае Батай? Делает вывод, что все упомянутые им факты природной и общественной жизни, взятые как противовес СКАЧАТЬ