Культурология. Дайджест №1 / 2015. Ирина Галинская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ бы отрицательное впечатление, если бы ей не сопутствовала энергия ищущей мысли. И кроме того, отдых, похожий на счастье, сладкое усыпление, хладной мудрости высокая возможность – все это на самом деле представляет собою затаенное мучительное несчастье, и нередко Баратынский просыпается от своего душевного сна, и тогда слышны те горестные звуки отчаяния, которые создали ему славу пессимиста. Баратынский слишком умен для того чтобы поверить, будто человек может утихнуть в мертвой зыби покоя. Он знает, что закон мира – волненье, и он говорит об этом художественными словами:

      Нам, изволеньем Зевеса брошенным в мир коловратный,

      Жизнь для волненья дана: жизнь и волненье – одно 98.

      ……………………………………………………………..

      Мира невежда, младенец, как будто закон его чуя,

      Первым стенаньем качать нудит свою колыбель 99 !

      Затем проходят волнующиеся годы, и наступает омертвение. Страстная, одержимая душа вдруг останавливается, и умолкает призывный гул ее водопада.

      На что вы, дни! Юдольный мир явленья

      Свои не изменит!

      Все ведомы, и только повторенья

      Грядущее сулит.

      Недаром ты металась и кипела,

      Развитием спеша,

      Свой подвиг ты свершила прежде тела,

      Безумная душа!

      И, тесный круг подлунных впечатлений

      Сомкнувшая давно,

      Под веяньем возвратных сновидений

      Ты дремлешь, а оно

      Бессмысленно глядит, как утро встанет,

      Без нужды ночь сменя,

      Как в мрак ночной бесплодный вечер канет,

      Венец пустого дня 100 !

      Это – отзвук из ненаписанной книги Баратынского, это – первая, не дошедшая до нас глава его поэзии. Неодновременность, непараллельность в развитии души и тела, досрочность переживаний, то, что отравило жизнь и поэзию Лермонтову, – это, очевидно, в доисторический, так сказать, период Баратынского ложилось гнетом и на него. Его прошлое было стремительное движение, которое теперь уже застыло, оцепенело, – говоря его собственными словами:

      Так ярый ток, оледенев,

      Над бездною висит,

      Утратив прежний грозный рев,

      Храня движенья вид.

      Он спешил, он жадно пил жизненные впечатления несозревшими устами, – и вот теперь «не постигает он души употребленья», и она безвременно иссякла, опустошилась, и тело ненужной и сиротливой тенью влачится без нее.

      При таких условиях, при этом нравственном автоматизме разве достижимо счастье? Его и нет под слоем того унылого спокойствия, которым дышат иные страницы Баратынского. Несмотря на свою резигнацию, он несчастен и он не может отрешиться от своей печали.

      Но Баратынский глубоко показал всю внутреннюю недоступность счастья не только для себя лично, но и для всех людей вообще, и в то же время засвидетельствовал неодолимость тоски по счастью, – «желанье счастия в меня вложили боги». При этом знаменательно, что, в отличие СКАЧАТЬ